03-02-28, Дневники участников Тибетской экспедиции

3/II Предположения о сроке выступления. Караваны голоков. Губернатор намерен выпустить нас не ранее чем через два месяца.

ЕИР

Можно радоваться совершенствованию вашему. Учитель ругается за правильность развития поручения. Учитель радуется, что одним восклицанием Урусвати Кулодей отогнан. Ритм правды, как несокрушимая твердыня. Не нагромождение слов, но ритм звука имеет решающее значение. О чем можно побеждать словами, когда молния ритма может отгонять самые вредные сущности. О чем можно наполнить письма, когда мысль пронзает сознание немедленно. Конечно, учение о мысли, о воздействии воли уже искажено людьми. Они думали заменить немощь воли и мысли механическим воздействием. Смешны искусственные усыпления и все игрушки блестящих предметов. Даже скрещение взгляда необязательно. Но тот, кто познает истинную йогу в жизни, знает, что молния правды разит и воскрешает. Когда Мы говорим о необходимости честности, Мы не имеем в виду негодных людей, Мы указываем прямой путь совершенной правды, лишенной личного Начала. Эту возможность можно осознать чувствознанием. Опыт, накопленный в центре Чаши, будет как бы основанием чувствознания. Каждое разумное наблюдение, сохраненное в Чаше, дает непоколебимое знание. Центр Чаши помещается близко от резервуара крови, ибо кровь есть хождение по земле. Так правда не есть отвлеченная условность, но она есть осознание космических законов, основанная на непосредственном опыте. Потому Наш счетовод может ошибиться в цифре, не становясь нечестным, но самый точный лицемер не получит силу воздействия. Теперь др. Туман народов растет. Цветок пламенный не виден на пространстве планеты. Теперь др. Мудро Ф. охрани путь к городу. Ручаюсь, что терпение и настойчивость лучшие камни основания. Довольно. Помогала ли я Орлеанск. деве? Не только помогала, но даже несла ее миссию для женщин Франции. Помогла образованию женщины. История изобразила меня жестокой? Твердая и грозная — как понимать. Неужели я не могла спасти ее? Дело войны. Я понимаю, почему мне не нравились все искусственные приемы развития центров. Новая ступень эволюции нуждается в кратчайших и сильнейших приемах. Но будет ли Учит. найден всеми желающими идти этим путем? Учитель будет всегда. Ночь на 5-е. «

Ym mill Know the musferions harmony and the nenderful light of Bliss».(63?) — Слова Учителя К. Н.

КНР

Ждем завтра обещанного ответа и каравана с продовольствием из Лхасы. Однако Ю. Н. относится к этому сроку скептически и полагает, что выйдем не ранее марта, а в Сиккиме будем в середине апреля. Сегодня вспоминали те слухи о внутреннем росте Тибета, которые мы так благожелательно выслушивали в пути и которые исходили от тибетцев. Но и тогда уже мы делали оговорку о степени их достоверности, еще в достаточной мере не зная тибетского самомнения и невежества. "Смотрим на все добрым глазом, но как бы ни была далека действительность от слухов, все же да будет благословенна действительность, ибо только ею созидаются ступени эволюции", - замечает Н. К.

Для сохранения скудной нормы выдачи корма нашим животным, который мы здесь можем купить по высокой цене, пришлось продать одну лошадь за 30 янчан, а другую отдать даром. Пришло несколько голокских караванов, и закоулки и лавки местечка наполнились этими дикарями. Улыбнемся: сегодня мыли вновь купленную собаку за воротами; ее привели вчера к нам во всей тибетской грязи. На кучах отбросов и аргала собрались группы любопытных, смотревших на это ранее невиданное зрелище. Не удивимся теперь, если губернатор как-то намекнет, что приезжие мучают животных и не есть ли это "красный обычай". Но сама собака, очевидно, не считала это плохим обычаем, ибо не протестовала против мытья и побелела.

Голокам разрешено завтра же идти в Лхасу. Видимо, разбойники пользуются здесь почетом. Их караваны проходят беспрерывно, и снега, которые нам все время выставляются препятствием, им нимало не мешают. Это обстоятельство не должно быть забыто, тем более, что сегодня духовный губернатор говорил Бухаеву, что намерен выпустить нас отсюда месяца через два после получения ответа. Не сделан ли у него какой-нибудь точный расчет о дне, когда он высосет у нас последний янчан?

НВК

3.II. Тибетцы сдают в наш склад очередной запас зерна. Двор наполнен копошащимися туземцами. Смотря на них, Н.К.Р. замечает, что они подобны скучным этнографическим фигурам, которые обычно ставятся в подвальных этажах музеев, где полы уже каменные. Почти свалка ненужных вещей, среди которых стоит несколько манекенов из папье-маше...

Майор, как ни в чем не бывало, является «купить» ружье — то есть получить его в виде взятки. Ему напоминают о его недостойном офицера поведении и ружья не «продают». Тогда он с легкостью переходит на предложение банковской операции обмена долларов на нарсанги с явной для себя выгодой. И в этом отказано, после чего майор, очень недовольный, уходит.

Н.К.Р. рассказывает, что один из великих Учителей, Махатм, как их называют в Индии, должен был во что бы то ни стало проехать огромное расстояние из Тибета в Монголию по срочному делу. По 60 часов, меняя только лошадей, оставался Он в седле. Велико было удивление Н.К.Р. услышать этот рассказ в одном из монастырей, рассказ, упоминаемый в письмах Учителей, изданных только на английском языке. Рассказчик-монгол, знавший только свой язык, указал, что Махатма ездил к ламе-держателю, и точно определил маршрут поездки. Чувствуется, сколько поучительного мог бы рассказать Н.К.Р., поучительного и необычного, которое так мало подозревают люди в кажущейся обычности нашей современности.

Сегодня я побывал в канцелярии губернатора. Это и есть дзонг Нагчу, замок, или крепость. Прошел мрачные ворота, в их туннеле укреплено молитвенное колесо, которое обязан повернуть, проходя мимо, каждый добрый ламаист. Дальше узкий и длинный двор с конюшнями и кладовыми, посередине стоят грузовые яки. Несколько ступеней ведут к двери, в которой я сталкиваюсь с губернаторшей, молодой женщиной в пестром тюрбане на голове. Она жестом приглашает меня в комнату, в которую надо войти через узкую переднюю. Это одновременно канцелярия и приемная губернатора. Просторно, довольно чисто, и большое окно со стеклами. Посередине железная печь, распространяющая приятное тепло. По стенам низкие тахты с лакированными красными столами перед ними. Полдюжины чиновников пишут бумаги. Один из них запечатывает свитки обычной в Тибете черной печатью. Губернатор сидит на тахте, поджав ноги, и из-за его спины любопытно выглядывает мальчик лет шести — сын Его Превосходительства. Под рукой губернатора, хотя он и духовный, висит на стене громадный револьвер, украшенный зеленой кистью. На другой стене ряд ружей с завернутыми цветными платками затворами и новыми, желтой кожи патронными сумками при каждом. Это вооружение гарнизона Нагчу. Губернатор очень любезен, угощает чаем, и мы обмениваемся комплиментами. Одет он совершенно по-китайски и по-домашнему. Уходя, замечаю «Чинтамани», изображение сокровища мира, везомого в ковчеге белым небесным конем. И странно видеть, как в окружающем духовном убожестве и серых сумерках застывшей жизни Тибета — соприкасаются в легенде о таинственном камне Восток и Запад. Здесь — «Чинтамани», а на Западе знаменитый миннезингер Вольфрам фон Эшенбах как бы поднимает над ним завесу тайны и говорит: «Und dieser Stein wird Graal genannt».* Это блуждающий камень, «Lapis exilis», как звался он магами и алхимиками. Может быть, он существует, этот камень, и может быть недалеко от нас. Как знать?

* И этот камень назван Граалем (нем.)

Проходит караван монголов с Кукунора, богомольцев, держащих путь на Лхасу. Красочный, живописный. Сегодня осматриваем лошадей. Они начинают сильно поправляться. Получаемая ими дача очень велика. На пастбище их гоняют ежедневно в горы, где есть на проталинах прошлогодняя трава. Верблюды тоже в порядке.

Стороной выяснилось, что в первые дни нашего прихода губернаторы допрашивали наших монголов, не «красные» ли мы. Монголы отрицали это, но губернаторы качали головами и долго не верили. Похоже, что кто-то старался их убедить в этом.