06-02-28, Дневники участников Тибетской экспедиции

6/II Этика майора. "Кален" из Лхасы. Кончок собирается бежать из Тибета.

КНР

Несмотря на вредные для здоровья условия жизни в Нагчу, все мы целый день заняты делами. Е. И. и здесь продолжает весьма успешно заниматься психическими исследованиями, пользуясь особыми географическими и атмосферными условиями местности.

Сегодня выяснилось, что майор не только не внес ранее упоминавшегося штрафа с Бухаева в размере 35 янчан в монастырь в Нагчу, как он заявлял нам и предъявлял об этом расписку монастыря, но и вообще заявил, что этих денег у него нет. Такова этика тибетского майора, признавшегося в этом мошенничестве в присутствии духовного губернатора.

По-видимому, по предписанию из Лхасы губернаторы срочно собирают караван, но вопрос в том, куда нас направят. В 9-м часу вечера явился к Кончоку нерва цзонга и сообщил, конечно, под строжайшим секретом, что только что прибыл ответ ("кален") из Лхасы. Содержание "калена" нерве будто бы пока неизвестно. Он обещал, в случае если узнает, сообщить все утром. Со стороны Кончока были какие-то странные замечания, что на Ладакх мы не идем, но что не пришлось бы ему ехать в Лхасу. Если такой разговор возникает, то в Лхасе ему не миновать тюрьмы "за содействие иностранцам". В последние дни у Кончока одна мысль - эмигрировать из Тибета. Даже ему, многое повидавшему в Китае и Монголии, тибетская жизнь не под силу. Будем ждать событий.

НВК

6.II. На мой вопрос, почему, придя с открытым сердцем в Тибет, мы натолкнулись на такую действительность, Н.К.Р. мне ответил: «Надо всегда идти с добрым глазом и не смущаться встречающимся несовершенством. Всякое действие, даже в неудачных условиях, — есть действие, строящее ступень будущего».

Интересный образчик беззастенчивой лжи лхасского правительства рассказывает Ю.Н. Когда в 1904 году четырехтысячный английский отряд занял Лхасу, к командующему генералу явились члены тибетского правительства и просили его очистить Лхасу, ввиду того что на город двигается 40.000 воинов из Кама и правительство не может сдержать их желания сразиться с англичанами. Конечно, это была сама бесстыдная ложь... и английский генерал только посмеялся над ней. Ложь, не достойная какого бы то ни было правительства.

Всюду отвратительное лицемерие и — перебирание четок и верчение молитвенных колес. Запрос о том, правда ли, что иностранцы, вопреки законам страны, сварили в супе двух куриц и петуха, и параллельно с этим — уничтожение целого каравана. Ужас при мысли, что мы можем перестрелять диких собак, загрызших в самом лагере овец, и легальное истребление стрихнином тысяч диких животных для мехов. По поводу последнего Н.К.Р. замечает, что большой вопрос, насколько безвредно ношение этих мехов, с тканями, отравленными ядом.

Утром привели собаку вроде лайки. Условно ее взяли и посадили на цепь. Это совпало с трагическим эпизодом. Тумбал, наш пес, ушел из дому и лег в сотне шагов от него... чтобы умереть. Доктор предполагает прободение внутренностей острой костью. Через несколько часов Тумбал сдох.

Н.К.Р. говорил о японцах, которым, как мы замечали, он очень симпатизирует. Он говорил об их искусстве. Вспомнил о японской даме и ее мимическом танце на очень интересную тему. Няня маленького принца, у которой есть и свой ребенок, узнает о готовящемся на ее питомца покушении, которое невозможно предотвратить. Тогда она самоотверженно заменяет принца собственным ребенком и, когда убийство совершилось, показывает свою печаль в строго официальной форме, не больше и не меньше, чтобы не навести убийц на истинное положение вещей. Н.К.Р. говорит, что исполнение этой драмы в танце японской дамы — было совершенством. И немудрено, прибавляет Н.К.Р., так как для маломальского умения надо учиться этому трудному искусству не менее семи лет.

Вечером смотрим на пейзаж. Как контраст грязному Нагчу, протянулись с востока на юго-запад Трансгималаи в своем девственно-белом уборе снегов. На склонах уже видны проталины. Вообще солнце начинает сгонять снег. В долине текут ручейки, а от зимнего покрова остался только тонкий ледяной наст.