15-02-28, Дневники участников Тибетской экспедиции

15/II От Тибета отнято даже имя Таши-Ламы. Им спекулируют китайцы. Духовный губернатор "заушил" сининского амбаня. Пьяный "губернатор".

ЕИР

Каждая опасность дает также преимущество. Центр гортани приносит синтез. Так меч закаляется в огне. Конечно, каждое пламя опасно, но тонкость формы восприятия утверждается пламенем. Потому Агни Йога создается на явлении огня жизнедателя и создателя воли. Теперь нужно применить всю осторожность и заботливость о приятном пути. Мы следим за огненным опытом. Помогло своевременное изготовление терафима, для чего было снято изображение Урусвати. Теперь отдыхай. Почему Учитель раньше не делал терафима Ф. и мой. Ибо терафим должен быть возобновляем, ибо токи иссякают. Ночь на 16-е. — «Пошлем тучу правую и яркую» ... «Будь осторожна!» — «Есть озабоченность ... Горение в гортани прошло, встала. В ночь на 15-е видела сон. — Сижу в низеньком кресле, немного поодаль, присев на ручку кресла, Учитель К. Н. Я очень огорчаюсь, что Учитель, спеша подать мне помощь (воспламененным центрам), пренебрег какими-то предосторожностями и получил значительные ожоги. Тут же я вижу две молнии, пронзающие Его ауру с левой стороны. Говорю: «Как же Учитель может быть так неосторожен при таких опасных опытах». Учитель К. Н. весело отвечает: «Не беспокойтесь, когда я участвую с другими и вами в определенных опытах, я принимаю все необходимые предосторожности, но здесь нельзя было терять ни секунды».

КНР

За ночь пришло три каравана: из них один - с запада, два других - из Лхасы. Яки очень малорослы и слабосильны, даже в этих животных чувствуется какое-то вырождение. Нашего каравана все нет; по словам прибывших, он шел следом за ними. Еще одно доказательство того, что здесь всякая частная инициатива успешна, а правительственная бессильна. Продаваемый нам по дорогой цене ячмень не доставляется вовремя, и о каждом мешке его и аргала приходится затевать длинные разговоры. Рассчитываем, когда соберется наш караван, обещанный к 25 февраля, но приходим к решению, что в Тибете лучше оставить всякое планирование.

"Кроме этнографичности, - замечает Н. К., - страна эта не дает никакого духовного материала, в противовес окружающим областям - Ладакху, Сиккиму, которые полны самых глубоких настроений. Видимо, сам народ когда-то подметил эти особенности, ибо с Ладакхом связывается высокое имя Гэсэр-хана, а в Сиккиме жил и учил Падма Самбхава; в здешние же места большие буддийские личности не заходили. Теперь от Тибета отнято даже имя Таши-Ламы". Им мудро спекулируют китайцы - в дневнике Н. К. "Алтай-Гималаи" имеется указание, что наместник Синьцзяна Янь Дугу через своих чиновников в 1926 году уведомил калмыцкое население, что Таши-Лама избран китайским императором, принял уже тамгу, но по некоторым соображениям официально на престол еще не вступил. Успокоив этим буддистов-калмыков, Янь Дугу поставил калмыцкую заставу для прекращения движения паломников в Тибет.

Для пестроты предлагаемой картины приведем следующий факт. Недавно губернаторы спрашивали Ю. Н., может ли американец приказать Фенгу не занимать Тибет? Не забудем, что духовный губернатор, уже бывший на покое, вновь был призван к управлению как лицо, особенно просвещенное, знающее политическое положение и опытное в дипломатическом отношении в силу своей бывшей службы доньером в Пекине и Синине. Это тот самый, который в свое время при ведении тонких дипломатических переговоров "заушил" сининского амбаня.

Зная теперь, что из себя представляет опытный тибетский "губернатор", сделайте свои выводы и представьте себе неопытных администраторов этой жалкой страны. Генерал также спрашивал нас сначала, много ли за нами идет наших людей, очевидно, предполагая в нас какую-то военную экспедицию. Очевидно, правящая верхушка Тибета, сознавая факт полного социально-экономического развала страны, опасается, что Тибет может быть завоеван китайцами или кем-либо еще. Простые люди, как мы убедились, думают так же, спрашивая нас по пути, скоро ли придут китайцы. Это их заветное желание, ибо они полагают, что при китайцах им было бы лучше.

С утра сегодня холодный ветер; небо обложено тяжелыми снеговыми тучами. Все сидим в фанзе в своих помещениях, однако прохладно и в шубе, мерзнут ноги. Для Е. И. так и не удается достать молока. Сегодня посылали к лавочнице-торговке с просьбой приобрести где-либо молока по какой угодно цене. Она сообщила, что достать его нельзя, у нее самой осталось из 160 яковых коров всего три, да и те не доятся от бескормицы. Поступило странное распоряжение "губернатора": не давать нашим ламам из Бурятии, идущим в Лхасу, аргала. Это можно расценить как наказание за их желание идти в Лхасу. Приехали из Лхасы трое человек: один - майора, двое других - "губернатора", сопровождавших из Лхасы наш продовольственный караван. Последний ожидается сегодня вечером или завтра утром.

Возвратились от духовного "губернатора" ламы, ходившие к нему за аргалом, и сообщили, что "губернатор" и его жена пьяны. Точно так же и Кончок наш пьет целыми днями. Тибет - пьяная страна, что бы об этом ни говорили и как бы это ни скрывали!

НВК

15.II. С утра свистит резкий ветер. Он треплет лохмотья молитвенных флагов, рвет палатки и хлопает флагом на воротах нашего дома. Солнце не греет, и опять очень холодно. Со всех сторон несется раздраженный лай собачьих стай. Нагчу проходят два каравана. Один в Лхасу, другой встречный. Удивительно, что при общем вырождении и сами тибетские яки маленькие, сравнительно с хорскими, и выродившиеся.

Уже несколько дней как вопрос доставки молока для Е.И. остается открытым. Для его доставки губернаторы никак не могут достать в подведомственном им округе одну лошадь.

Н.К.Р. рассказывает, что синьцзянский Ду-ту, генерал-губернатор Китайского Туркестана, распространял через своих людей слухи, будто бы Таши-Лама избран Императором Китая и уже получил Тамгу — но официально не объявляет о своем восшествии на престол из-за политических соображений. Эти слухи выплыли через калмыков, которые, встретив караван экспедиции, справлялись, насколько эти слухи достоверны.

Духовный губернатор Нагчу оказывается одной из самых видных фигур среди дипломатов Тибета. После четырехлетней отставки сам Далай-Лама призвал его к новым трудам на государственном поприще. Ему предлагалось на выбор два назначения: или послом Тибета при Таши-Ламе, или губернатором Нагчу. Он выбрал второе. Следует отметить самую должность посла при Таши-Ламе как указание на то, что его следует считать, даже согласно мнению правительства Далай-Ламы, — отделившимся от Тибета. Ввиду возможности нашествия китайцев и слухов о прибытии нашей экспедиции — Нагчу считалось пунктом первой важности, и губернатор был назначен «выдающийся». Губернатор, как я уже говорил, был ламой — но потом женился, и так как он был нужен, то очутился духовным лицом при наличии жены, так как по должности считается и настоятелем монастыря Нагчу. Далай-Лама приказал считать «бывшее небывшим», и официально губернатор опять монах.

Оба губернатора «большие люди» — но лошади все-таки достать не могут. Н.К.Р. замечает, что обычно власть сильна только в тех случаях, когда ее носители безупречны во всех отношениях. Но когда власть рассыпает направо и налево компрометирующие ее факты недобросовестности и взяточничества, повиновение народа этой власти исчезает. Не подобное ли явление и в данном случае.

Интересен разговор Ю.Н. с гражданским губернатором по поводу возможности вторжения генерала Фына в пределы Тибета. Губернатор интересовался, может ли американское правительство запретить Фыну вступить на тибетскую территорию на основании того, что он кончил американскую миссионерскую школу. В связи с возможностью продвижения красного генерала на Тибет вспоминается, как хорчичаб, а потом и старшины хоров неоднократно спрашивали нас: «А много ли еще военных людей идет за вами вслед?» Не принимали ли нас за какой-нибудь отряд, идущий впереди китайцев, в появление которых в Тибете здесь искренно верят. Теперь понятны вопросы, которые ставили бурятам губернаторы, — не «красные» ли мы. Конечно, главный вопрос — приход китайцев, а краска, в которую они будут выкрашены, — безразлична. Таким образом, «даже нелепое где-то имеет свое основание» — говорит Н.К.Р.

Наши буряты-ламы неустанно ходят к духовному губернатору для переговоров о своем дальнейшем пути в Лхасу. Сегодня они пошли опять, но вернулись ни с чем. Его Превосходительство с семьей и аколитами — пьяны. Так как губернатор видит, что буряты держатся отдельно от экспедиции Н.К.Р., с которым он сильно считается, то, вероятно, не выпустит их, пока не высосет последних долларов. И надо сказать, что в этом тибетцы устраивают пропаганду против самих себя. Кедуб признался Голубину, что он в жизни не видел худших разбойников, нежели губернаторы. Понемногу буряты начинают поругивать и самого Далай-Ламу.

После обеда на наш двор явились губернаторы сдавать груз пришедшего, наконец, из Лхасы каравана. Двор запрудили чиновники и толпа туземцев с мешками, тюками и ящиками. Все продукты третьего сорта, так как в Лхасе лучших не бывает. Отвратительные китайские консервы — три четверти количества заготовка из молодых побегов бамбука. Спички — которые не горят; труха, изредка при заварке попахивающая клопами, — вместо чая. Присланы и маленькие сладкие апельсины — они замерзли. Все недоброкачественно и являет собой отбросы из других стран, выброшенные на тибетский рынок. Россказни об индийских товарах, английских консервах и европейских вещах оказались обычным враньем, как, вероятно, и то, что в Лхасе имеется электричество. Кроме ячменя пришло немного чеснока (лука в Лхасе не имеется), капусты, редьки и леденцов, которые перед едой надо отмывать. За обедом у нас свежие щи.

Н.К.Р. говорит о Лхасе и указывает на статистику: город имеет 6 километров в окружности, гражданского населения около 10 тысяч, а в окрестностях монастыри с 30 тысячами монахов.

Губернаторы пили у нас чай. Оба пришли в грязных халатах и сейчас же начали рассматривать вещи. Особенно понравилась им трубка для врачебного выслушивания. Гражданский губернатор, по своему обыкновению, держал себя шутом. Вообще как фигура он довольно бесцветен. Но духовный губернатор — тип яркий. Он ведет себя с достоинством, а когда смеется, то смех его безмятежный и детский. Но чувствуешь, прислушиваясь к нему, что не дай бог попасться в руки этому бесконечно жестокому и беспринципному человеку, спрятанному под личиной смеха. Минутами из-под нее выглядывает хищник, и тогда лицо губернатора принимает облик пирата, за который любой режиссер кинопьесы из жизни корсаров заплатил бы большие деньги. Особенное сходство с морским разбойником придает губернатору стеганый шелковый шлык, покрывающий его голову, похожий на подшлемник, какие носили в средние века. Из-под него выглядывает полное, без всякой растительности лицо, изборожденное морщинами, с невероятно жестокой складкой поджатых губ.

Н.К.Р. просил губернаторов облегчить и ускорить отправку бурят и велел позвать их в комнату. Поговорив с ними, губернатор, сказав «очень уже вы много врете«, выгнал их из комнаты и тогда рассказал Н.К.Р. об их поведении в отношении нас. Мы узнали интересные подробности предательства бурят. Оказывается, пытаясь устроить свои дела, они думали выиграть, топя европейцев. Как в Чунаргене, так и здесь они неоднократно доносили властям, что мы — большевистское посольство. Очень многое в нашей задержке и в том, что генерал не брал на себя наш пропуск, может быть объяснено этими доносами. Теперь, когда выяснилась наша полная непричастность к мировой революции, — губернаторы рассказали нам о наговорах бурят.

Губернаторы предложили бурятам идти с караваном яков, но они отказываются от путешествия, и вот почему: Малонов, больше всего действовавший против нас, умер, садясь на яка, и теперь ламы боятся садиться на этих животных, чувствуя за собой предательство и боясь за него той же кары, которую боги послали Малонову. Так сплетаются в них суеверие, предательство и невежество. А ведь это будущие монахи...