01-05-28, Дневники участников Тибетской экспедиции

ЕИР

Притча о царе Марагора. Благословенный дал эту притчу Нараде. Владыка Джатаки сказал своему любимому советнику: «Знаешь ли дела царя Марагора? Слыхал ли имя его и узнал ли действия его»? — Советник оглянулся и прошептал: «Владыка, это злое имя не произносимо устами. Каждый мрак хранит след действия его». — «Даю тебе поручение, собери сто верных людей и найди находчивость обойти землю Марагора и точно опиши мне все обычаи его. Если ж встретишь самого царя, то передай ему, что я не боюсь произносить его имя». — Прошло десять лет. Возвращается советник, умудренный видом, но полный смущения. Уже не сто человек, но тысяча сопровождает его. «Владыка, много положено мною труда, и стоит перед тобою тысяча свидетелей, но поручение твое не исполнено. Без счета опрошено людей и мы потеряли число земель пройденных. Скажу тебе, Владыка, самое необычное — царь Марагора не существует и нет злых обычаев его». — «Добро, — сказал Владыка, — можешь ли поклясться в словах твоих»? — «Перед тобою тысяча и одна клятва». — «Тогда возьми свидетелей и обойти все площади и храмы и яви, и напиши на столбах то, что утверждаешь. Сын Мой, ты исполнил мое поручение. Ты трудами своими поразил зверя тьмы. Призрак ужаса рассеялся, и никто не боится то, что знают. Марагор — явлен ужасом человечества и разрушен трудами отваги и преданности. Будь сыном Моим, разрушитель мрака!» — Теперь др. Как можно назвать Агни Йога? Конечно, Апологетом Истины. Ощущение Истины природно йогу, как огню природен свет. Необъяснимо словами нарастание чуткости, но оно обостряет как пять чувств ощущаемых, так и семь чувств свойственных астральному телу, которые лишь редко могут звучать в земной оболочке, как резонатор. Так нужно внимательно прислушиваться к чувствам Агни Йога, в них заложена Истина, как пламя свечи. Теперь др. Все хорошо, дикие псы машут хвостами — довольно. Мне стыдно за мою грубость с людьми. Но это понятно, ибо с дикими псами нужно говорить их языком. Ночь на 2-е мая. Видение трех больших пучков нервов с небольшими язычками пламени, но, тем не менее, это пламя зажгло находящуюся вблизи серебристую ткань, и тут же услышала свой голос, говоривший: «Юренька, посмотри, как легко зажечь пожар»! — Видение своего терафима — лик большого размера, бело-серебристый, почти прозрачный и какая-то белая серебристая ткань струилась поверх темных волос. Слышала: «Зашиб — еле дышит»! — «И когда плащ безысходного горя покроет...» Ночь на 3-е. Много темных точек.

ЮНР

1 мая. Выехали очень рано, в пять часов утра, чтобы до заката успеть дойти до следующего перехода. Утро было теплое, и мы ехали следом за караваном яков, вышедшим раньше. Путь следовал по горной долине, движение по которой затрудняли многочисленные кочки. В некоторых местах лошади с трудом находили, куда поставить ногу, и спотыкались.

Долина сузилась, и дорога стала каменистой и трудной. Огромные валуны на склонах, покрытых детритом, преграждали тропу. После трехчасового подъема мы достигли вершины Шару ла (17600 футов над уровнем моря). День был ясным, и мы могли видеть всю горную цепь Гималаев с Эверестом, над вершиной которого парили легкие облака. К западу от перевала высился остроконечный конус горы Цангла (21169 футов). На перевале наши проводники начали петь. Они пели о европейце, прибывшем в Лхасу, который сказал людям «доброе утро». Я подъехал поближе к ним и попросил повторить песню, но они засмеялись и отказались. Один из них был солдатом, прослужившим пять лет в Кампа дзонге на сиккимской границе, а теперь поселившийся в Шару. Другой проводник пришел из Лхасы, где работал танцовщиком (гар-трук) в Норбу линг-ка, в летнем дворце Его Святейшества Далай ламы. Он танцевал и пел на протяжении всего спуска с перевала. По словам наших проводников, несколько лет назад правительство решило вновь заселить район вокруг Тингри, разоренный войной с гурками в 1792 г., и нескольким сотням крестьянских семей было приказано оставить свои родные деревни в центральных провинциях Тибета и переехать в Тингри. Здесь их оставили в чрезвычайной бедности, выдавая только по три шо в день в виде субсидии от правительства.

Мы спустились по узкой однообразной горной долине, спрятанной между травянистыми холмами, которые живо напомнили нам тоскливые хорские нагорья. Сходство было бы полным, если бы не Гималаи, сверкающими вершинами и глетчерами венчающие горизонт.

После восемнадцатимильного перехода мы остановились на ровной площадке возле ручья с пресной горной водой. Долина носит название Панглунг, или «Долина дерна». Наш погонщик верблюдов принес плохое известие – второй верблюд умер на перевале. Животное болело несколько дней, и мы ожидали, что оно умрет. Теперь у нас осталось только три здоровых животных. Мы послали мулов принести в лагерь груз, оставленный на перевале. Портнягин, которому снова пришлось остаться с тяжелым багажом, сообщил, что наш тибетский проводник и чиновники из Сага дзонга напились после нашего отъезда, грозились отрезать ему голову, отказались дать лошадь и приказали ошеломленным крестьянам не слушать пхьи-лингов, или распоряжений чужестранцев. История началась из-за того, что Портнягин велел проводнику-тибетцу поспешить с погрузкой. Тибетцы прибыли в Панглунг в возбужденном состоянии и сказали мне, что здесь они нас покинут и заберут с собой всех крестьян и животных. Я посоветовал им сохранять спокойствие и предупредил, что обо всех их действиях будет сообщено правительству и я лично прослежу, чтобы они получили по заслугам. Это их успокоило, и они больше не вспоминали о происшествии. Беседа произвела благоприятное действие на чиновника, он пришел помочь поставить палатки и лично раздал сено и зерно нашим лошадям, чего раньше никогда не делал. Мы все основательно устали от такого беззакония и неподчинения. После дневного перехода приходилось принимать специальные меры предосторожности, чтобы воспрепятствовать местному населению продавать спиртные напитки нашим походным слугам. Легко управлять людьми, зависящими от вас, но удержать тибетского чиновника от пьянства и тайной доставки спиртного в лагерь руководителю экспедиции было не под силу.