04-03-28, Дневники участников Тибетской экспедиции

4/III Отъезд. Опять "тундры" Чан танго. Доньеры не знают дороги. Ученый лама.

ЕИР

Выезд из Нагчу. Скажите врачу: уже год, как можешь изучать феномены возгорания огней. Тем более это явление важно, что при развитии центров человечество будет ощущать непонятные ему симптомы, которые будут относиться невежественной наукой к самым несоответственным заболеваниям. Потому своевременно написать книгу о наблюдениях за огнями жизни. Советую не откладывать, ибо нужно пояснить миру явления реальности и общности бытия. Незаметно входят в жизнь новые сочетания понятий. Эти знаки, видимые для немногих, составляют основу жизни, проникая во все построения. Только слепой не заметит, как наполняется жизнь новыми понятиями. Потому и следует позвать ученых для освещения очевидности. Врач, не упусти! Теперь др. Во время вашего прохождения по Тиб. не вижу ничего заслуживающего раздражения потому посылаю полное спокойствие. Советую заботиться о здоровье, тем поможете Нашим построениям. Какой национальности была владелица Ямина и ученица Ал. М.? Кашмирка. Была ли она замужем за китайцем? Нет — муж умный индус. Где наход. Ямина? Жила в Ладаке. Почему дочь носила имя Тиб.? Нет, оно древнее — народов Готл. Где находился муж во время казни? Умер. Верно ли, что Казанская царица, собрав всех женщин в церкви, сгорела вместе с ними, чтоб не попасть в руки пьяных орд Ивана Грозного? Да. Французское воплощение помнило о костре. Может быть не следовало это делать? Но впечатление было велико. Не скажет ли Уч., кто была Дездемона, виденная мною в видении и такая близкая мне, кот. казнили? Сама — имя Дездемона, как символ, ибо связан с воспоминанием о неправой клевете. Можно знать национальн.? Помнишь, видела во сне — макарены, в Германии. Кто был король? Не король, но герцог Тирольский. Мне казалось, что он был моим родственн. и врагом. Да. Когда это было? В XI веке. Когда была Жозефина С. Илер? В XII веке. Как часто я была казнена? Нас часто казнят и возносят. Скажет ли Уч. о воплощ. Гертруды Ходе? Скажу в связи с музыкой — довольно.

ЮНР

Была еще ночь, когда все поднялись и занялись упаковкой постельных принадлежностей. 4 марта 1928 г. запомнится всем членам экспедиции, как окончание плена на негостеприимных нагорьях Тибета. Рассвет мягко окрашивал небо, а снежные вершины горной цепи Шанг-шунг, находящейся позади нас, были окутаны темно-синей дымкой. Над крышами Нагчу поднимались струйки дыма, но улицы были все еще пустынны. Погонщики яков, или по-тибетски лакто, пили чай с цампой, сидя на корточках около больших костров, разложенных на улице, за воротами штаб-квартиры экспедиции. Началась погрузка багажа на яков, и только через три часа груженый караван тронулся в путь. Мы решили покинуть Нагчу после отправки всего тяжело груженного транспорта.

В половине восьмого все было закончено, ушла последняя группа яков и исчезла в узком ущелье за рекой. Мы выступили в путь в сопровождении двух доньеров из дзонга, которые сопровождали нас в Намру. Наши монгольские слуги, возвращающиеся в Цайдам, распрощались с нами и подарили церемониальные шарфы. Они очень сожалели о нашем отъезде и страшились неприятностей от губернаторов. Они слышали о том, что слуги-тибетцы доктора Филчнера были брошены в тюрьму, и опасались подобной же участи. В Нагчу мне пришлось переговорить с местными властями об их безопасности, и те обещали оказывать нашим людям всяческую помощь во время их пути в Цайдам. Мы выдали слугам от имени экспедиции сертификаты на тибетском языке с просьбой к гражданским и военным властям Тибета оказывать этим людям необходимую помощь и защиту на тибетской территории, а высоко-поставленный тибетский лама, отправляющийся в Цайдам, согласился взять их со своим караваном. Четыре месяца спустя я с радостью узнал, что все они благополучно добрались до своих родных земель.

Перебравшись через реку, все еще крепко скованную льдом, мы поднялись на горный отрог, и скалистый силуэт скрыл от нашего взора Нагчу с его монастырем. Едва заметная тропинка вилась вдоль южных склонов невысокого горного хребта, протянувшегося на запад.

С этого момента мы двигались в западном направлении в течение пятидесяти дней. Солнце прогревало воздух, и идти было приятно.

Наконец-то мы покинули Нагчу с его мусорными кучами и направились в Индию. Мы знали, что дорога будет трудной, что местность, которую нам предстоит пересечь, находится на высоте 15 500 футов и включает несколько перевалов. Чантанг, или высокогорье северного Тибета, представляет собой область горных равнин и долин, пересеченных могучими снежными хребтами, самый высокий из которых протянулся с запада на восток. Так как на каждом переходе мы были вынуждены менять вьючных животных, то приходилось останавливаться около стоянок кочевников, а для этого порой нужно было сделать длинный крюк. Большинство этих стоянок находилось в горных долинах, укрытых от зимних ветров и бурь.

После двухчасового перехода вдоль южных склонов хребта, расположенного почти параллельно снежной горной цепи Шанг-шунг, мы поднялись на небольшой перевал, находящийся с северо-западной стороны. По северным склонам хребта продвигались с трудом, лошади то и дело проваливались в глубокий снег. Спустившись, мы вышли в узкую долину, лежавшую западнее перевала. Замерзшие между кочками лужи осложняли путь. Мы ехали по долине еще пару часов и в два часа добрались до группы кочевий, расположившихся на травянистых склонах близлежащих холмов. Здесь мы получили неожиданную новость: наш грузовой караван яков, который шел из Нагчу другой, северной дорогой, вдоль гребня хребта, находится в настоящий момент примерно в двух милях от нас. Мы поспешили на север и, перебравшись через долину, погребенную под глубоким снегом, вышли к небольшому кочевью только для того, чтобы убедиться, что никакого каравана здесь нет.

Вскоре после нашего прибытия подул сильный юго-западный ветер, и мы решили переждать, отправив людей на поиски каравана. Порывы ветра поднимали в воздух тучи мельчайшей пыли с навозных куч, оставленных у кочевья отарами овец, и находиться в этом месте было невозможно. Поэтому мы с полковником отправились на поиски более чистого места. На другой стороне долины нам удалось найти клочок сухой земли, пригодный для установки палаток, и мы замахали остальным, чтобы они присоединялись к нам. Здесь мы провели около часа, сидя на земле среди камней, укрываясь, насколько могли, от жестокого юго-западного ветра. Внезапно в долине появился всадник, пробивающийся через глубокий снег. Это был Очир, один из наших монголов, который сообщил, что лошади и верблюды достигли стоянки на южном маршруте и что тяжело груженный караван яков должен появиться вслед за ними. Мы тут же повернули назад, повторно перейдя через заснеженную долину. Пес Кадру, измотанный длинными переходами, отказался идти, и пришлось взять его в седло.

Добравшись до южной дороги, мы увидели первую приближающуюся группу яков с палатками, и другим инвентарем, необходимым для походной жизни. Около шести часов был разбит лагерь, и мы смогли немного отдохнуть после долгого и утомительного перехода. Ветер утих, и мы наслаждались теплым, спокойным вечером: термометр показывал -1°С. Последняя группа вьючного каравана прибыла только к восьми вечера, животные были измотаны продвижением по глубокому снегу, лежащему вдоль горных хребтов. Кроме того у нас не было питьевой воды и топлива. Местные кочевники приготовили их для нас примерно в десяти милях отсюда, на берегу маленькой речки, именуемой Цангпо. Было уже поздно и караванные животные были совершенно измучены, потому нельзя было снимать лагерь и идти дальше. После коротких переговоров мы получили все необходимое для ночлега. Так как в долине не было воды, мы были вынуждены растапливать снег. Проводник из Нагчу вдруг заявил, что он не знает дальнейшего маршрута, и ему пришлось искать замену.

Лама из Амдо, которому доводилось жить среди кочевников данной местности, сделал все возможное, чтобы поудобнее устроить нас. Я спросил его, сколько времени нам потребуется, чтобы дойти до границ Индии. Он замахал руками и сообщил, что Джангар, или Индия, находится очень далеко и что потребуется по крайней мере шесть месяцев напряженного пути!

КНР

Встали в 6 ч. утра, спешно грузимся. Яки, лошади и мулы доставлены в необходимом количестве. Мне достался караковый тибетский мул. В самую последнюю минуту перед отъездом от майора пришел солдат Дава и заявил, что мы якобы не доплатили за привезенное из Чу-наргена молоко. Это, конечно, новое вымогательство, так как вчера об этом ни слова не было сказано. За молоко было дано 15 янчан, более чем достаточно, сравнительно с тем небольшим количеством, которое нам доставили. Тем не менее, деньги без лишних разговоров были уплачены. Несколько минут спустя майор прислал нам обратно запечатанное письмо, которое мы вручили ему накануне для передачи Хорчичабу, вложив туда второе медицинское свидетельство. Очевидно, майор предполагал, что мы сообщим Хорчичабу о его поступках, а потому и возвратил нам письмо. В 8 ч. 30 м. наконец выехали из Нагчу. Ни один из "губернаторов" не провожал нас; только у ворот "духовного" стояла его жена с сыном. Прошли мы большим караваном с развернутым американским флагом на пике.

Идут с грузом 140 яков, с ними 10 запасных, 5 верблюдов, наши мулы и лошади, а также мы верхом. Пришлось переходить по льду реки, причем мой мул упал и зашиб мне колено. Опять поднялись на Чантанг и слева увидели живописно раскинувшуюся цепь Трансгималайских гор со снежными пиками, частью обнаженными, утопающими в фиолетовой дымке. А вокруг нас та же "высочайшая тундра" Чантанга и голые холмы некогда бывших гор, источенные сусликовыми норами. Ни птиц, ни зверей, ни других животных. Снега здесь, в северо-западном направлении, вероятно, было очень много, так как и теперь в лощинах лошади по колено утопают в снегу. Иногда черными пятнами на снегу вырисовывались следы от палаток аилов и яков.

Как оказалось, данные нам для сопровождения два доньера дороги не знают, в результате чего мы значительно отдалились от правильного пути. Пришлось возвращаться обратно на стоянку по глубокому промерзлому снегу. Остановились около 4 ч. дня, а последние яки пришли в 7 ч. вечера, проплутав, таким образом, одиннадцать часов, ведь большая дорога Нагчу-Намру никаких внешних признаков дороги не имеет. В аиле живет ученый красный лама, который сказал нам, что до Намру можно дойти за семь дней, до следующего Санджа-цзонга (Шенцза) - за один месяц, а до Индии за пять месяцев. Мы ему не возражали, ибо он лама, то есть учитель и ученый. Очевидно, Тибет так велик в его представлении или же в его словах проявляется все та же, общая для всех тибетцев склонность к преувеличениям. Кончок оштрафован за пьянство, игру в карты и неявку на службу.

НВК

4.III. С вечера старшины распределяют грузы между людьми своих кланов. Подошли яки, и их с вечера расположили длинными линиями вокруг дома. Часть грузов уже находится на руках туземцев, другая еще во дворе, и при ней два стража с мечами. Надвинулась ночь, и после шума и возни наступила тишина. Завтра на рассвете мы покидаем «величественный снежный замок Нагчу» с его грязью, губернаторами, аргальным дымом и дикими собаками. Рано расходимся, я иду в свою палатку и долго еще прислушиваюсь, лежа в кровати, то к говору тибетцев за стеной, то к крику ночной птицы. «Парвуа»... зовет тибетский голос кого-то из сторожей... «Парвуа», и на этом я засыпаю.