05-03-28, Дневники участников Тибетской экспедиции

5/III Население не дает доньерам лошадей. Хоры не верят тибетцам. Вихрь на Чантанге. Падение лошади Е. И.

ЮНР

Утром следующего дня у нас возникли трудности с поиском сменных лошадей. Некоторые лошади, поставленные из Нагчу, оказались неприспособленными к трудным и длительным переходам через снега. У местных жителей лошадей не было, и с огромным трудом нам удалось раздобыть новую лошадь для погонщика верблюдов. Утро было чудесным, и мы с восхищением любовались сверкающими снежными вершинами отдаленной горной цепи Шанг-шунг.

После двухчасовой езды по слегка поднимающейся широкой долине, в некоторых местах покрытой снегом, мы подъехали к берегу Цангпо, где местный старшина поставил для нас белую палатку, украшенную орнаментом, и несколько черных палаток для наших слуг и двух доньеров из дзонга. Так как по плану это было место нашей вчерашней стоянки, то мы решили продолжить путь до Парты, где нам следовало сделать привал на один день, согласно официальному письму, или дай-игу, отправленному еще до отбытия из Нагчу, с уведомлением о нашем приезде. Мы пересекли широкую равнину, покрытую снегом. Месяцем раньше переход через нее был бы труднее из-за глубокого снега, который в настоящее время достаточно осел, и в некоторых местах можно было увидеть торчащие из-под снега перья грубой травы, растущей на тибетских нагорьях. С юго-западной стороны возвышалась горная цепь, покрытая снегом, очевидно, северный отрог Шанг-шунга.

Перейдя равнину, мы поднялись на невысокий хребет и подошли к узкой долине со следами прежних лагерных стоянок. Резкий юго-западный ветер, начавшийся в середине дня, осложнял продвижение. Солнце скрылось за тяжелыми серыми тучами, плывущими с огромной скоростью.

В час дня мы добрались до широкой долины, имеющей форму окружности и именуемой Парта. В узкой ответвляющейся долине для нас были установлены несколько палаток. Толпа чангпов, или северян, со своим старшиной помогала нам ставить палатки. Это было трудным делом, поскольку ветер продолжал дуть с непрекращающейся силой и вскоре превратился в воющий ураган. Все торопились поскорее спрятаться в палатки. Темнело. Из-за сильного сквозняка внутри палаток бесполезно было зажигать свечу, поэтому пришлось спокойно сидеть и слушать шуршание падающего снега и песка, бьющегося о наружные откидные пологи. Долина Парта, расположенная к юго-востоку от лагеря, исчезла за завесой быстро надвигающихся туч из снега и пыли. Было что-то сверхъестественно жуткое в свисте и завывании, разносящемся среди бесплодных гор и заснеженных долин этой унылой страны. Всю ночь ветер штурмовал лагерь, как будто все силы природы вырвались на свободу и с отчаянной силой пытались снести палатки, выдергивая колья и обрывая веревки. Под ужасающим напором ветра палатка полковника рухнула. К рассвету ветер стих и дал нам небольшую передышку перед снятием лагеря.

КНР

Ясное утро, в палатке -6° С. Выходим в 8 ч. утра. В самую последнюю минуту доньеры заявили, что население не дает им лошадей, и потому мы пускаемся в путь без наших "охранителей". Характерно, что население не доверяет местным чиновникам и презирает их. Вчера при вы ходе из Нагчу хоры просили Ю. Н. сообщить им потом письмом об участи их животных, говоря, что они не верят тибетцам. Ранее мы уже упоминали, что хоры отделяют себя от тибетцев. Дорога опять шла на фоне Трансгималаев - тот же лед, галька и тундра. Встречались в лощинах трупы разных домашних животных. Шли до двух часов пополудни. Верблюды и яки пришли довольно быстро. Во втором часу дня поднялся сильный ураганный ветер. Расставляя палатки, мы смело могли воображать себя моряками парусного судна, работающими с парусами во время шторма. На одном из скользких мест упала на передние ноги лошадь Е. И. К счастью, падение обошлось без повреждений. Во время пути мой мул провалился по грудь в снег; пришлось слезть и вытаскивать его на пригорок. Характерно, что с выездом Е. И. из Нагчу на чистый горный воздух все ее болезни прекратились.

В 4 ч. дня приехали доньеры и заявили, что мы должны простоять здесь один день, так как, по их мнению, яки устали. "Губернаторы" же уверяли, что нигде, даже в цзонгах, нас более задерживать не будут. Оказалось, что сегодня наш груз несут всего 115 яков.

НВК

5.III. Темно, холодно, когда мы просыпаемся. Все оживлены и бодры, всех тянет в путь. С нами идет около 50 туземцев и 150 яков. При экспедиции находятся два доньера-чиновника от губернатора и проводник. К 8 часам утра все готово. Ю.Н. сообщает, что майор не желает принимать письма, адресованного генералу, своему прямому начальнику, если ему не будет сообщено содержание письма. Письмо будет препровождено при посредстве британских властей тибетскому правительству для хорчичаба, с прибавлением описания деятельности и поведения майора, последняя дерзость которого взорвала Н.К.Р. и всех нас.

И сразу все забывают о майоре. Мы садимся на лошадей, и с чем сравнить радостное чувство сознания, что мы уходим. В трех группах двигаются яки транспорта, потом 5 оставшихся из 32 верблюдов, конский табун под присмотром торгоутов и наша конная группа. Большинство наших лошадей идет без всадников, чтобы дать им окрепнуть, мы же едем на тибетских лошадках, оседланных нашими седлами. Перед Н.К.Р., едущим, по обыкновению, впереди, развевается американский флаг. За Н.К.Р. едет Е.И. и мы. Цепочку замыкает доктор, нежно зовущий приблудшую собаку, которой было дано имя «Реппу» — вероятно, потому, что приобретение ее не стоило ни гроша. Мы проходим через Нагчу. То здесь, то там нас приветствуют. У ворот монастыря стоит кучка монахов в своих вишневых плащах и плоских фригийских колпаках, одетых чуть набок. Проходим пустырь, затянутый едким аргальным дымом. Хрипло лают на нас собаки. Поселок кончен, и мы спускаемся на реку. Монголы, которые возвращаются обратно на Цайдам, посыпали лед песком, чтобы не скользили лошади, и ждут нас. Сердечно прощаемся с бывшими спутниками и переходим реку. С нами идут Кончок и три торгоута. Солнце сильно греет, небо чисто, и ветра нет. Перейдя реку, подымаемся на крутые холмы, по которым вьется тропа на Намру. Нежный голубой цвет неба, на котором вырисовываются зубчатой грядой Трансгималаи, недавно только открытые и занесенные на карту Свеном Гедином. Они белые, снежные с легкими синеватыми тенями. Е.И. выезжает вперед. По сторонам ее лошади проводник и конюх. Немного впереди молодой тибетец с развевающимися по ветру черными волосами. В одной руке у него цепь, на которой рвется вперед подаренный губернатором пес Каду. В нем что-то дикое, волчье. Тибетец в сером кафтане, спущенном с обнаженного бронзового плеча, и с мечом за поясом... это опять картинка из средневековья.

Снегу еще много, но всюду проталины. Видно много трупов скота, павшего зимой в бескормицу. Ни людей, ни зверей не видно. В высоте реет орел. Мы опять идем пустыней, чувствуешь, что опять путешествуешь, и это сознание наполняет радостью. Идем параллельно цепи холмов, над которыми во всю длину протянулось мрачное красно-туманное облако. Проходим виднеющийся вдали дзонг, окруженный стенами с приземистой сторожевой башней, расположенный в центре громадной долины, окаймленной по всему горизонту горными цепями. Потом проходим несколько аилов, около которых туземцы придавливают к земле и без того привязанных злобно рвущихся на нас знаменитых тибетских собак. Пройдя километров 30, останавливаемся около аила в ожидании транспортов, пошедших по другой дороге. Поднимается ветер, становится холодно, и радостно приветствуются показавшиеся вдалеке верблюды. Быстро разбиваются палатки, и через полчаса поспевает обед. Холодные котлеты и чай с леденцами. В лагерь приходит молодой лама, местный духовник, спрут, живущий на иждивении населения, и полный невежда в духовных вопросах. Не больше его познания и по географии. Он утверждает, что если идти большими переходами, то до индийской границы 5 месяцев пути. Спадает ветер. Вечером чудный закат — точно зарево пожара с клубящимися над ним серо-дымчатыми облаками. На юге вырисовывается цепь Трансгималаев, серебристо-белая с розовыми бликами на фоне темно-персикового цвета неба.

ПКП

5 марта. Вчера в 8.30 ч. утра мы оставили, наконец, грязное логово, именуемое губернаторами «Величественным Снежным Замком», и вышли караваном из 133 яков (причем было уплачено губернаторам и майору за 140 яков), 5 верблюдов и 10 лошадей в западном направлении. Таким образом, пятимесячное тягостное пребывание на высотах Чантанга и Нагчу закончилось. За этот большой промежуток времени мы успели достаточно ознакомиться с бытом и нравами как местного населения, так равно и коренных тибетцев, занимающих здесь чиновные и военные должности самых разнообразных рангов и положений. В общем, надо признать полное моральное разложение местного военного и гражданско го чиновничества, живущего взяточничеством и управляющего подвластным ему населением путем грубых насилий. Само население стоит на очень низкой степени культурного развития, имеет чрезвычайно ограниченные потребности, например, из одежды многие довольствуются одной только бараньей шубой и шерстяными сапогами, причем шуба служит им также и постелью (а иногда и палаткой), т.к. они спят не ложась, но становясь на колени, уткнувшись лицом в землю; пищей им служит часто сырое баранье мясо, сушеное молоко, цзампа и чай; население крайне суеверно; к своему начальству и вообще к коренным тибетцам относится очень недоверчиво, неохотно исполняет распоряжения местных властей и склонно к сепаратизму. Некоторые из кочевников прямо говорили, что при китайском суверенитете им жилось лучше, и они не прочь вернуться к прежним порядкам. И действительно, при китайцах здесь существовало право охоты на пушного зверя, теперь сильно ограниченное; существовал свободный ввоз и вывоз товаров и сырья между Тибетом и ближайшими провинциями Китая, теперь значительно сокращенный правительственной регулировкой заграничной торговли, что явилось причиной сильного вздутия цен на товары даже первой необходимости — ячмень стоит теперь13 нарсангов за мешок в 60 фунтов; наконец, при китайцах существовало почтовое сообщение между Нагчу и Синином в Ганьсу, теперь уничтоженное.

Вместо серебряной китайской валюты население получило мифический серебряный нарсанг и реальные медные шо, по весу равняющиеся половине китайского цента, но по существующему здесь обязательному для всех правительственному курсу равняющиеся шести центам китайского доллара. Несколько странным является то обстоятельство, что, например, монета (медная) в половину шо, по весу и по размерам больше монеты в 1 шо; монеты в 1/3 шо сделаны в виде розетки.

Итак, мы вышли. Снова перед глазами однообразная холмистая местность, какую мы видим уже с самого Цайдама, только налево от дороги на горизонте линия отдельных небольших горных гряд, идущих с юговостока на северозапад, с одиноко торчащими пиками довольно большой высоты. Снег лежит только на северных склонах холмов, южные уже почти свободны от снега. Холмистые гряды иногда образуют небольшие котловины, в центре которых маленькое озеро, а вся остальная часть котловины — болото, поросшее кочками жесткой травы. Хороших пастбищ нигде не видно, зато часто по дороге попадаются трупы лошадей, яков и баранов. Первый день мы прошли 6 часов, последний эшелон яков прошел 9 часов. Сегодня переход был несколько менее. Погода стоит теплая, но ветреная; ежедневно с 12 ч. дня и до вечера дует сильный югозападный ветер, стихающий только к ночи.