11-04-28, Дневники участников Тибетской экспедиции

11/IV Н. К. готовит телеграмму президенту США и письмо Буддийскому центру в Нью-Йорке.

ЕИР

Здоровье йога сопоставляется с настраиванием вины. Тоже можно сказать о работе йога, то звучной, то молчаливой, покрытой покрывалом целесообразности. Цель йога наполнить пространство полезным утверждением и направить энергию всюду, где загрязнена Истина. Можно ли обвинять йога, если он неожиданно появляется или надолго исчезает? Пора оставить привязанность к определенному месту, Лишь мысль и действие могут обусловить земное местонахождение, потому странствования всегда будут неразрывны с йогой. Где же родится чуткость подвижности? Где же закаляется самостоятельность? Где же строится одиночество познания? — Звучность работы йога может расти от пространства. Йог должен знать пространство и уметь принести народам пространственное слово. Теперь др. Приходящие к йогу за Учением не будут равны по достоинству. Йог должен понять кто пришел случайно, кто может стать учеником, кто может впоследствии стать учеником-наставником, совершенствуясь на приходящих. Хуже тем, кто прикоснулся к йоге и после пытался вернуться к прежней жизни. Истинно легче астралу возвращаться в тиски тела, нежели познавшему хотя бы крупицу знания вернуться во тьму предрассудков. Предупреждайте тех, кто хочет слушать о йоге. Мы не можем вводить кого-либо в заблуждение. Теперь др. О щите йога мечтают многие, но ковать меч им скучно. Умение разить не придет от чужого меча — довольно. Кто пропадает в моем луче? Доктор — ничтожен. 12-е днем — «спешите!» —

ЮНР

11 апреля. Обещанные караванные животные не прибыли в лагерь, и нам пришлось ехать на собственных лошадях, оставив Портнягина, ответствен ного за багаж, дожидаться прибытия всех вьючных животных. Мы перешли долину на юго-запад и вошли в широкое горное ущелье, которое вело к перевалу Донгчен. После десятимильного перехода мы разбили лагерь у подножия перевала. Население было чрезвычайно бедным, и с большим трудом нам удалось раздобыть зерно для лошадей и верблюдов. За последние три дня мы смогли заполучить только один маленький мешок с зерном, содержащий около пятнадцати фунтов ячменя. Был отдан приказ накормить верблюдов и лошадей цампой, а верблюдам дать дополнительную пищу, приготовленную из китайской муки. Крайне необходимо было добраться до Сага дзонга и пополнить запасы. Мы были вынуждены сократить порции для людей и животных, так как провизии было только на семь дней.

Амплитуда колебаний температуры была очень значительной. Утром до восхода солнца термометр показывал -13°С, а в два часа дня +40°С на солнце.

КНР

Опять на высотах морозные ночь и утро. В палатке -14° С, а в жаркий солнечный день до +34° С. Переход сегодня небольшой - до ближайшего перевала. Выходим в 9 ч. утра, чтобы через 3 ч. 20 м. остановиться у аила рядом с ручьем. Ручейков и речек в Тибете много, в Монголии совершенно иначе - часто в течение двух-трех дней пути вообще не найдешь никакой воды.

Н. К. уже теперь подводит итог своим впечатлениям о Тибете и заготавливает телеграмму президенту Североамериканских Соединенных Штатов, а также письмо Буддийскому центру в Нью-Йорке. О своих планах на будущее он умалчивает, но чувствуется, что вскоре наше путешествие закончится, и Н. К. и Е. И. пойдут особым путем, каравану же придется вернуться разными дорогами домой. Где это случится, - не знаю, но во всяком случае наши пути могут разойтись не раньше Брахмапутры.

Здешние жители, видимо, никогда не видели иностранцев. Сейчас мы заметили у костра целую группу совершенных дикарей с уродливо-вырожденческими лицами. На этот путь, по которому мы теперь идем, по-видимому, вообще никогда не ступала нога путешественника. Об этом свидетельствуют и карты, где, если и встречаются названия некоторых местностей, то их местоположение не соответствует действительности.

Вчера вечером приходил местный старшина и просил позволения вырвать три волоска из бороды верблюда. По его признанию, эти волоски обладают большой магической силой, и он будет носить их на груди в священной ладанке. Но мы уже так привыкли к суеверию тибетцев, что нас ничто более не удивляет.

НВК

11.IV. На рассвете с криком пролетают над лагерем тучи перелетных птиц. Они летят на север. Выходим в путь ясным холодным утром. Восходит солнце, и становится все теплее. Под темно-синей опрокинутой чашей неба вздымаются вершины гор, образуя с синевой неба в своих красках одну мощную симфонию, достойную кисти великого художника. Между двух гор поднимается новая вершина терракотового цвета.

Переход легкий, и лошади идут бодро. Я еду с Н.К.Р., и он говорит о творчестве и замечает, что можно быть художником, не создав ни одной картины, поэтом, не написав ни одного стихотворения. Так, разве великий Акбар не создал ли из мозаики разрозненной Индии — одной грандиозной картины великого государства? Все единственно в духе и в понимании красоты. Осуществление же — исключительно область техники. Дальше Н.К.Р. говорит о политике и бесстрастном к ней отношении того, кто знает больше, нежели обыкновенный человек. Но на это надо иметь право, добавляет он, считая себя случайным гостем двух лагерей — двух вражеских станов; имеющий на это право должен показать третий — в котором он уже не гость. А именно, космическое понимание, которое, как купол, покрывает собой все остальное. Оставляя мысль свободной, надо в то же время вести ее в дисциплине, направляя мышление в канал целесообразности. Не беспочвенные мечтания, а соответствующее каждой данной минуте действие должно быть ее объектом. И правильным воздействием красоты на дух должно быть не умиленное бездействие, а энергичное действие во имя ее. Потом разговор переходит на духовную слепоту человеческую, которая временно необходима, ибо иначе мозг человеческий не выдержал бы представших перед сознанием страшных тайн бытия, тех «идей материй», о которых говорит Гете в своем Фаусте. Космическое прикосновение души к великим силам мироздания может вызвать состояние неописуемого ужаса. Обычно в начале этих ощущений стоят мыслеформы, поражающие своей величиной, своей бесконечной мудростью, созданные высшими сущностями.

Подъезжает Ю.Н., и Н.К.Р. делает распоряжения.

Я остаюсь один со своими мыслями. Скоро придется опять вернуться к людям, которые ничего не смогут сказать мне нового, и расстаться с теми, каждое слово, каждая мысль которых рождают новые мысли и раскрывают новые глубины духа. Никогда не изгладятся в моей памяти эти просторы Тибета, среди которых произошло столько удивительного и необычного.

Вечером так жарко, что сидим на воздухе без шуб. Вокруг палаток толпятся любопытные тибетцы. Лица их поражают какой-то тупостью уже не дикарей, а каких-то выродков. Мы стоим в замкнутой горной долине. Снега больше нигде не видно, кроме как на вершинах гор. На солнце весело играют рыжеватые сурки. Появились жуки и ящерицы-саламандры.

Н.К.Р. говорит: «Все в устремлении. Чем оно непрерывнее и сильнее, тем и ответ на него является скорее. Все достижения приходят медленно и проявляются неожиданно, иногда в минуты начавшегося отчаяния». «Часто из всего — не выходит ничего, а из ничего — все». «Молитва не должна становиться привычной. В ней всегда должен быть элемент неожиданности». «Главное — не осложнять жизнь, она и без того сложна».