18-03-28, Дневники участников Тибетской экспедиции

18/III Тяжелый путь. Обморок Ю. Н. "Спасайте заветы Будды".

ЕИР

Мы учили вас улавливать основную мысль, не поддаваясь внешности изложения. Как Будда указывал по одному слову строить целое содержание, также и вы расширяете понимание ваших учеников по одному слову и знаку. Главное же не стремитесь повторять. Если приемник духа готов, то каждая мысль вонзается стреле подобно. Но, если распадение ткани уже ослизнило(95?) каналы центров, то никакая йога недоступна. Конечно, Учение йоги принесет пользу каждому, даже если он не достигнет духовных явлений. Внешние принципы йоги, во всяком случае, поддержат здоровье, укрепят память и очистят мышление. Но где же будут признаки завоеваний, которые возносят дух? Сперва вспыхнут внутренние огни центров, затем раздается голос Незримого Учителя и, наконец, будет проявление внешнего пламени, которое как бы соединяет сознание личное с сознанием пространственным. Тогда уже возможно касание к прекрасным, опасным, тончайшим энергиям, ко всему, что преображает жизнь, устраняя понятие смерти. Трудность касания к необычному вызывает иногда особые приемы жизни. Сон сокращается и лежачее положение становится тягостным. Напряжение мышц утомляет работу духа и каждое отравление ауры может причинить страдание. Конечно, эти особенности могут быть предусмотрены, не выходя из потока, и свет йоги покроется светом пространства. Где же другой путь к Нирване. Вопросы. Как называлась столица народов Готл.? Гота. К какому народу принадлежал Учитель А-Лал-Минг? Ариаварта. Может ли приехать Логв.? Да, и Модра. Не советую делать главу об очищении буддизма длиннее страницы. Главное сказать — спасайте Будду из нечестивых рук. Учитель сказал мне — «родная, сохраню!» — Я, оба вы так близки Нам — довольно. — Ночь на 19-е. Ходила по картинной галерее, где-то на юге Европы, должно быть Испания. Видела прекрасные примитивы испанской и итальянской школы с богатым орнаментом выпуклого золота на уборах и каймах одеяний. Картины крупные размерами. В сравнительно небольшой квадратной комнате с одним большим окном висел прекрасный гобелен, занимая целую стену. Против него большой квадрат — изображение Богоматери, фигура больше человеческого роста, богатое одеяние, щедро украшенное выпуклым золотом. Но особенно поразила меня картина, висевшая у двери, должно быть портрет. Мужская фигура, вся черная, в черном бархатном камзоле, рукою отодвигает восточную пеструю драпировку, скрывавшую богато убранное помещение. Воздушная перспектива этого помещения от контраста черного бархата на переднем плане была настолько поражающе необычна, что я воскликнула: «Сколько воздуха в этой картине!» Тут же раздался смех в толпе посетителей и кто-то сказал: «Как можно видеть воздух?» — И когда я с большим вниманием продолжала осматривать эти шедевры искусства, услышала голос: «Смотри, смотри перед уничтожением!». — Начинаю замечать у себя особое свободное дыхание на высотах.

ЮНР

18 марта, 1928 г. Раннее утро было ясным, и день обещал быть солнечным. Нам хотелось ускорить отъезд, чтобы пересечь гребень горы, расположенной западнее Чанглунгхара, до того, как начнется ежедневная полуденная буря. Сбор вьючных яков проходил очень медленно: всадники гнали перед собой небольшие группы животных к нашему лагерю. Из-за обильного снега, выпавшего зимой, большинство животных было угнано далеко на север, и поэтому местному населению было трудно доставить нам необходимое количество вьючных животных. Несмотря на задержку, мы выехали в десять часов и направились в сторону горного перевала Тамар-кьер (около 16700 футов).

Тропа следовала через узкое крутое ущелье к вершине перевала. Ущелье было блокировано булыжниками, и большие скопления осколков напоминали валы, воздвигнутые для защиты. С вершины перевала мы спустились в круглую горную долину, прикрытую со всех сторон высокими горными цепями. С вершины мы заметили маленькое озеро Намка тшо, расположенное севернее на широкой нагорной равнине.

Около разрушенной каменной лачуги, прежде занимаемой богатым старшиной, для нас было поставлено несколько палаток. Местный старшина, пожилой человек, голова которого дрожала и непрерывно дергалась, встретил караван экспедиции. Нам снова пришлось менять караванных животных, но замена прошла гладко благодаря нашим проводникам из Намру, оказавшимся чрезвычайно умелыми людьми. Главный проводник был тибетским кочевником из района Гьянгце, хорошо знавшим местность и совсем недавно служившим проводником в экспедиции Филчнера. Он был одет в темно-фиолетовый халат, отделанный мехом, а на голове носил темно-красный тюрбан. На поясе у него была длинная сабля кам-па, а на шее – красивая серебряная амулетница. Его помощник, официально именуемый ми-сер тху-ми, или представитель крестьянства, был набожным человеком, выбранным из местных кочевников. Он отличался спокойствием и имел значительное влияние на своих соплеменников. Ехал он верхом на яке и управлял им с замечательной ловкостью.

КНР

Утром яков не оказалось, несмотря на обещание "губернатора", что к утру они будут готовы, иначе мы должны будем назвать его "лжецом". Только в 8 ч. прибыла первая партия яков. Вышли в 11 ч. 10 м. утра. Шли невероятной дорогой дантевского ада через камни и кочки, поднимаясь все выше и выше.

Ю. Н. вдруг почувствовал слабость, ноги "одеревенели", руки задрожали, и только после двадцати капель дигиталиса все явления расстройства кровообращения прошли.

Доньеры попробовали было перед самым уходом, по почину доньера "гражданского", выжать из нас деньги за якобы перемененных по дороге в аиле четырех яков, но это была плохая и неверная игра, и она не удалась.

День теплый, безветренный, но на высотах нас поджидали туман и снег. Дошли до стоянки у аила в 2 ч. 30 м. пополудни. Здесь меняют яков - идем "уртонами", и завтра у нас будут свежие яки и лошади. Данный нам в путь доньер оказался услужливым, смышленым и расторопным - уверяет, что пути до Шен-цза-цзонга десять дней. Возможно, что, идя уртонами, мы и уложимся в этот срок. Пастбища здесь очень плохи - редкая щетинистая болотная трава на высотах до 16.000 футов. Н. К. замечает: каково было бы удивление тибетцев, если бы они увидели травы на Алтае, скрывающие всадника, или травы альпийских лугов. Он радуется, что мы вышли из второго "разбойничьего гнезда", и теперь нам осталось пройти еще четыре-пять "гнезд". Он часто повторяет: "Спасайте заветы великого Учителя Жизни - Будды - из темных и лживых рук". "Как хорошо, - говорит Н. К., - сознавать, что в Бирме, Непале, Индии, Китае и на Западе есть целый ряд ученых буддистов, к которым это великое понятие применимо в истинном его значении".

НВК

18.III. Вечером один из возвращающихся в Нагчу тибетцев сосредоточенно точит свой меч. Как исключение из правила, он очень хороший работник, всегда что-то делает и в чем-то помогает. Его отметили, и получил он вознаграждение большее, нежели другие, за свою старательную работу. Теперь он боится, чтобы его не ограбили спутники при возвращении в Нагчу.

Говорим о вчерашнем дне и тибетских старшинах. Портнягин дополняет фигуру «Карла Моора», который, как он заметил, после аудиенции у губернатора незаметно скроил по его адресу насмешливую гримасу. Оказывается, что он — горпен, то есть сотник и начальник милиции.

Лагерь убран и, наконец, мы выступаем. Яки, как и следовало ожидать, ко времени не прибыли. Сегодня мне попадается славная лошадь, очень нервная и пугливая. При уходе старым доньерам, проводникам и туземцам, провожавшим нас, щедро выдаются наградные, и при этом долларами. Тут же происходит оживленная мена их на шо. Каждому хочется иметь серебряные доллары, хотя бы для украшения платьев жены, дочерей или сестер. Обмен происходит по 20 шо, и это указывает еще раз на то, что губернатор мелкий мошенник, и подтверждает его вчерашний сговор со старшинами. Один из доньеров, одаренный особенно широко, не теряет случая и нахально утверждает, что не уплачено за каких-то 4-х яков, взятых в Нагчу. Но ему показывают бумагу губернаторов, что все счета в Нагчу уплачены, бумагу, которую предусмотрительно приказал взять Н.К.Р., и доньер, посрамленный общим хохотом присутствующих, исчезает в толпе. Маленькое мошенничество не удалось.

Наконец, двигаемся в путь, входим в горы, и долина Намру исчезает вместе с дзонгом из наших глаз. Приятно, говорит Н.К.Р., оставить за собой разбойничье гнездо и знать, что таковых остается только два на нашем дальнейшем пути. Погода приятная, теплая и без ветра. Сворачиваем в боковую долину, по которой в ледяных струях застыла река. С обеих сторон каньоны, и горы поднимаются все выше. Проходим крутой многотеррасный перевал. На северо-западе стена гор раздвигается и внизу расстилается долина, уходящая на горизонт и опять замкнутая в далях снеговой горной цепью. Местность мрачная, безотрадная, и только красива игра красок в солнечном освещении. Желтоватые луга, синеющие дали и лиловые горы с белоснежными вершинами. Быстро заволакивается небо тучами, и начинается снег. Перевал, на который мы поднимаемся, все круче, и лошади с трудом одолевают его. Незадолго до главной высоты Ю.Н. чувствует себя худо, и только сильная доза дигиталиса возвращает его силы.

Мы идем по полю грандиозного геологического разрушения. Горы точно искрошены, в камнях являя работу многотысячелетнего геологического периода. Перевал, который мы переходим, превышает 17.000 футов, дальше спускаемся в долину, и опять тундра, какие-то нелепые кочки, которые лишь в самомнении можно назвать пастбищем. Н.К.Р. говорит, что если бы тибетцу показать алтайские луга, в траве которых свободно может скрыться всадник, — то он, верно, считал бы себя восхищенным на небо. Подходим к аилу, состоящему из нескольких грубых мазанок. И опять идем дальше, без дорог, по кочкам. Малокультурна страна, в которой слабо развитая сеть дорог, замечает Н.К.Р., но что же из себя представляет государство, в котором вообще дорог не имеется. Лагерем становимся довольно высоко. Трудно дышать, и к ногам при ходьбе будто привязаны гири.

ПКП

18 марта. Вышли на 112 яках. Сопровождающий нас доньер обещает повести караван до Шенза-Цзонга в 11 дней. Дорога наша проходит горным хребтом, в общем превышающим 16000 футов. Среди дня шел небольшой мелкий снег.