20-04-28, Дневники участников Тибетской экспедиции

20/IV Опять задержка в пути. Почитание "религии" в Сага. Развенчанный Тибет. Мольбище.

ЮНР

20 апреля 1928 г. Казначей дзонга не прибыл, и нам пришлось остаться в Сага дзонге до его появления. Все отдыхали после последних напряженных десяти дней пути. Наш лагерь располагался вблизи торгового пути Ладак – Нгари – Сага дзонг – Лхаса, и с раннего утра было слышно мелодичное позвякивание колокольчиков лошадей и мулов проходящих караванов. Сага дзонг – правительственная перевалочная станция на торговом маршруте и административный центр обширного района, который граничит на севере с территориями Нагтшанг и Нгари; на юге и востоке с районом, управляемым Дзонгха, фортом, расположенным на границе Непала.

Население района Сага состоит исключительно из кочевников, которые разводят яков и овец. Ежегодный налог выплачивается продуктами животноводства, в основном маслом, шерстью и кожей. Старшины района собираются ежегодно в девятом месяце тибетского года (примерно октябрь- ноябрь), чтобы заплатить ежегодный налог, собираемый чиновниками из Лхасы. В Сага дзонге находится около тридцати полуразрушенных каменных и кирпичных строений. Официальное место жительства губернаторов, или собственно дзонг, находится в центре деревни. В 1904 г резиденцию посетила британская гартокская миссия во главе с капитанами Райдером и Роулингом, а в 1908 г. – доктор Свен Гедин.

Во время нашего пребывания в Сага оба губернатора форта находились в Лхасе, и районом управляли несколько заместителей и нирва дзонга, которым помогали доверенные лица из местных старшин. Дзонг имел гарнизон из тридцати солдат под началом ше-нго, или младшего офицера, обязанностью которого было охранять район и выполнять правительственные постановления. Солдаты не носили никакой униформы, отличающей их от местного населения, за исключением патронташей и полоски ткани на правом плече с номером роты (маг-кханг). Гарнизон в Сага снабжается из пехотного батальона, расположенного в Тингри на границе Непала. Вооружение состояло из винтовок Ли-Энгфильда старого образца в очень плохом состоянии.

Около дзонга находятся многочисленные мендонги, а в самой деревне есть маленький храм с огромным молитвенным барабаном внутри. Летом сюда приезжают торговцы из центральных провинций Тибета и непальские купцы, следующие маршрутами на Дзонгха и Ньелам. Кочевники в основном продают местную продукцию – соль, шерсть и кожу. В этом году из-за необычного снегопада торговые пути были перекрыты, а зимой от недостатка корма погибло большое количество домашнего скота. У населения не было возможности запастись необходимым количеством продовольствия, и многие семьи голодали. Во время нашего пребывания в дзонге деревня была полна нищих, находящихся в столь отчаянном положении, что они поедали трупы животных. Власти были не в состоянии содержать нужное количество сменных лошадей на дорожных этапах вдоль маршрута и посылать ежегодный налог в Лхасу, поэтому правительству была подана петиция с просьбой к Его Дражайшему Покровителю освободить население Сага дзонга на следующий год от налогов.

Ранним утром к нам пришли чиновники дзонга и принесли набросок письма с сообщением о нашем маршруте, которое следовало отправить со специальным посыльным в Тингри. Власти намеревались направить нас в Тингри через пустыню, чтобы мы совершили переправу через Яру Цангпо в местечке около Кьякья, где две кожаные лодки перевозят пассажиров и товары через реку. Они признались, что лодки были в плохом состоянии и нуждались в ремонте. Мы решительно возразили против этого плана и заявили, что требуем разрешить идти в Янджу и переправиться через реку в Шару. Наконец они согласились и отправили посыльного в Янджу, но попросили, чтобы мы поставили свою личную печать на красном воске, скрепляющем документ. Крестьяне, видя только официальную печать дзонга, подумают, что это один из ежегодных сборов караванных животных для собственных нужд дзонга и не будут торопиться с выполнением приказа. Было удивительно, что местные чиновники смертельно боятся своего собственного народа и с удовольствием прячутся за спины чужестранцев. Мы предупредили, что на них будет лежать ответственность за любую проволочку и задержку в Сага и что наш паспорт обязывает представителей местной власти обеспечивать нас всем необходимым. Они ответили, что готовы дать письмо с изложением причин задержки и невозможности поставить нам достаточное количество продовольствия.

КНР

Итак, сегодня опять задержка. Желаем мы того или нет, а простаиваем на месте в Сага, ибо нам заявили, что полученный далай-ламский указ здесь не имеет значения и яки будут только послезавтра. На наши указания, что цзонгу придется заплатить за задержание не менее ста тысяч нарсангов, отвечают, что это им тоже безразлично, так как денег у них нет. В общем, полное безразличие и крайнее убожество власти, которая, тем не менее, находится во всеоружии всей неизмеримой тибетской наглости. Вид при всем этом самый разбойный и дерзкий.

Это уже центральный район, и тибетец здесь самый настоящий, ничем не приукрашенный. В этом пограничном с Непалом цзонге нет даже храма, стоит лишь одно молитвенное колесо. Какое же это почитание "религии", на которое так любят ссылаться тибетцы? Осматривали менданг в цзонге. Здесь это "почитание" выражено еще ярче. Лежит дохлая высохшая черная собака, прикрытая священной плитой, и в двух местах на плитах - священные надписи, а рядом человеческие экскременты многократного происхождения, не говоря уже об изобилии ячьего аргала. Такова "религиозность" истинных тибетцев, говорящих: "Мы - люди религиозные". Недоступный своими снегами, морозами, голодом, дикими и пустынными местностями, высочайшими горами и перевалами, Тибет, отдельные местности которого не посещаются даже самими тибетцами, не склонными вести подвижный образ жизни, раскрылся перед нами во всем своем невежестве, косности, мерзости запустения и предрассудков, жалком ничтожестве, потрясающей лжи и наглости. Воистину это отныне развенчанный Тибет, на который совсем другими глазами должны взглянуть народы Азии, Европы и Америки. Вековой мрак предрассудков и узурпированный ореол "священной страны" должны наконец развеяться. Ложь, до сих пор скрываемая благодаря недоступности страны, должна навсегда исчезнуть.

Странно видеть, что из Монголии в Тибет направляются паломники, не отдающие себе отчет, что потенциал Монголии гораздо выше, чем у современного Тибета. Недаром же монголы трижды победоносно проходили по Тибету, а монгольские ламы в Тибете играют весьма значительную роль. А что если ныне существующая злобная обособленность Тибета приведет к неожиданному для него решению правительств трех соседних стран - Индии, Китая и Монголии - закрыть свои границы для тибетцев, тем более, что вывозимые из Тибета ничтожные количества шерсти и соли не представляют никакого интереса для правительств больших стран, а как потребляющий рынок Тибет ничтожен. Это заметно уже и теперь ввиду полного отсутствия караванов. Тибет или уже умирающая, или еще не родившаяся страна. Впрочем, какое же может быть возрождение страны, народ которой в настоящее время так глубоко духовно и физически деградировал?

А вот и еще одно свидетельство до сих пор существующего в Тибете фетишизма. Вчера при выходе со стоянки мы видели очередное "мольбище", уставленное острыми камнями, с возвышением из крупных камней, обращенным на запад.

Сегодня 48-й день, как мы вышли 4 марта с.г. из Нагчу, и все идем бесплодными, голыми горами и равнинами. Какие-либо припасы мы сможем достать только в Тингри, через семь дней после выхода отсюда. Остались плохого качества рис, масло, соль и на три дня бурого цвета порам, только раздражающий кишечник.

НВК

20.IV. Начинается обычная тибетская канитель. Опять нет яков и собрать их, как говорит губернатор, возможно лишь в течение 4-х дней. Потом еще обстоятельство, которое ставит здешнюю администрацию в тупик: есть, конечно, приказ из Лхасы... но нет местного даика. Н.К.Р. спрашивает губернатора, согласен ли он дать расписку в уплате 100.000 нарсангов за причиненное нам замедление и задержку вопреки распоряжению девашунга. «Ну конечно, могу, — говорит губернатор, — с меня все равно взять нечего», — и плутовская его рожа расплывается в широкую улыбку.

Н.К.Р. хотел пойти в поселок, так как мы слышали, что в Сага должен быть какой-то храм. На поверку оказалось, что храма нет. Нельзя не обратить внимания на то, что в Сага, центре обширной области — не имеется храма. Вот это знак лицемерия тех, которые нагло претендуют на елейную религиозность.

Дом губернатора, он же и крепость, одноэтажное здание, обмазанное глиной. Поселок — дзонг и одиннадцать мазанок, над которыми треплются ряды молитвенных флагов на веревках. Везде много полудиких собак. Здешние жители уже настоящие тибетцы, но ничего похожего на национальные костюмы не имеют и ходят буквально в лохмотьях. По этим лохмотьям и облику — мужчин и женщин различить невозможно.

С утра принимаюсь за приведение в порядок своего дневника. Вспоминается разнообразие тем, которые затрагивал Н.К.Р. и строил ими фундамент нового расширенного сознания своих спутников. Искусство и красота природы, археология, государственность, литература и социальные вопросы в самой неожиданной, поражающей своей логикой форме. Области психологии и воли, отношений земли и космоса и жизненная борьба как укрепление сил и знаний... Так, чередуясь и переплетаясь, вливались новые знания в наше сознание. Чувствуешь, что Н.К.Р. большой учитель жизни, и радуешься, что довелось встретиться с ним на жизненном пути. Те разнообразные отрасли знаний, которые он затрагивал, были мозаикой одной стройной системы.

Часто говорит нам Н.К.Р.: «Осознание собственных мыслей — лучший контроль над собой. Мысли должны быть четки и целесообразны — иначе это пустые мечтания. В основе последних обычно лежат только эгоистические соображения». «Прошлое не больше как догорающие костры. Кто может останавливаться на нем, когда впереди будущее с его новыми построениями и новым творчеством духа», — вспоминаю слова Н.К.Р., под влиянием которых создается какой-то внутренний пересмотр, обычно появляющийся с рождением новых возможностей.

ПКП

20 апреля. Стоим в Сага. Заместитель цзонгпена говорит, что не может собрать яков ранее трех дней, так как яки угнаны далеко в горы на лучшие пастбища. Из продуктов в цзонге также ничего достать нельзя, ни бараньего мяса, ни порама, ни сахара, ни ячменя. Никаких торговцев в цзонге нет, а ведь цзонг расположен на большой дороге, соединяющей Лхасу с Ладаком! Теперь мы видим, что правительство Лхасы отправилонас по голодной дороге, где ничего нельзя достать из продуктов, и, вместе с тем, через губернаторов Нагчу уверило нас, что по дороге все можно будет достать и что весь путь от Нагчу до Сиккима займет только 28 дней. Между тем, сегодня уже 47-й день нашего пути по дорогам, не указанным ни на каких картах, проходящим по местностям, населенным полудикими племенами, нежелающими считаться с распоряжениями своего правитель ства. Наши запасы продовольствия приходят к концу; лошадей уже третий день кормим цзампой, так как ячменя больше нет. Все это лишний раз показывает отношение правительства буддийской страны к мирному посольству буддистов Запада, пришедшему в эту страну с предложением взаимного сотрудничества в общем деле служения Учению Будды. Н.К. заготовил письмо в буддийский центр в Америке, из которого видно, как всех нас поразила своим отношением, своими обычаями и своей жизнью эта страна, считавшаяся до сих пор оплотом буддизма. Письмо это приводится в дневнике в качестве приложения. * (Опубликовано: Ариаварта. 1997. № 1. С.153-165. )