28-03-28, Дневники участников Тибетской экспедиции

28/III Озеро Чжаринг-цо. Шен-цза или Наг-занг. Бедность населения. Судьба Тумбала и Амбала. Гоби и Каду.

ЕИР

Йог имеет не много вещей, но среди них нет ненужных. Если вещь имеет общее значение, то по использованию она должна быть передана в хранилище. Предметы обихода лишь редко могут быть даны доверенным людям. Во избежание смешения аур, их лучше предавать огню. Конечно, иногда полезно послать предмет, насыщенный определенной аурой. Йог понимает истинное качество вещи, и около него не будет худых предметов. Вопрос о предметах отнимает у людей слишком много времени, потому культура духа должна быть окружена достижениями высшего качества. В построениях будущего нужно освободить людей от всякой затраты внимания на физические надобности. Начало общежития предполагает дать каждому разумному сотруднику возможности и доступ к удобству, сохраняющему явления сил и труда. Может ли йог тратить безнаказанно свое время и энергию? Нужно помнить, что иногда растрата сил и времени равняется самоубийству. Также чтение знаков Истины и не применение их в жизни оценивается, как невежество. Луч познания задач эволюции пройдет по лучшим творениям. Потому сурово отличайте качество явленного вам. Теперь др. На пути к Нам не забудьте принести все ценное по вашему чутью. Подчительно изучать понимание ценностей. Часто люди, уже знающие нечто из области духа, могут заниматься ничтожными и безобразными предметами. Они забывают, что предметы безобразия служат темным. Йог должен твердо знать качество вещей. Теперь др. Рано думать о падении планеты, если свое падение еще не осознано. Можно лечить свои раны и идти, как строитель труда. Новое ежедневное понимание дает понимание каждой мелочи жизни. Йог не улетает в заоблачные страны, но держит серебряную нить связи дальних миров! — Довольно. Что означ. «Урусвати, улыбайся»? Ибо идете Нашей дорогой, когда были Ашрамы, Сага Дзонг была близка. Может быть слова «Нужно мужество и настойчивость для овладения пространственным проводом» относятся ко мне, ибо я мало владею этим? Наоборот, владеешь этими качествами. Когда двинулся Щагий из Средн. Азии? В III веке до Р. Хр. Но и А-Лал-Минг тоже жил в III в. до Р. Хр.? Разница была в сорок семь лет. — Была ли страна Готл. большой и какова была ее культура? Страна была большая и культура велика. Но временно не трогай Удраю. Ночь на 30-е марта. Слышала ужасное исполнение сонаты Бетховена и лекцию, литературную интерпретацию произведений искусств. Возмущенная исполнением сонаты и бездарной лекцией, услышала свой голос, говоривший: «Если так интерпретировать творения искусства, то никто не захочет строить свой огненный дом!» — После этого я сама исполнила другую сонату Бетховена и при этом испытывала высокое наслаждение. Должна отметить, что сонаты этой я никогда не играла сама и не слышала в другом исполнении. Видение пламени, прикрытого с двух сторон серебряными пластинками, пламя на уровне глаз. — Сознание, что Н. К. послал меня искать кого-то в Астрале. Помню фамилию — Турбинская. С вечера слышала тревожный голос Н. К.: «Мамочка! Ах, мамочка!» — казалось, что он очень волнуется моим физическим состоянием.

ЮНР

28 марта. Мы выехали рано утром, чтобы засветло достигнуть Шенца дзонга. После двухчасовой езды по неизменно поднимающейся долине добрались до Дигпа ла. С вершины перевала (17600 футов) любовались уникальным видом высокого, покрытого снегом горного массива Шенца Джел-кханг, возвышавшегося на юго-западе широкой равнины Шенца. Одна из многочисленных снежных вершин горной цепи достигает высоты 22000 футов. Широкая равнина, на которой располагался дзонг, хорошо просматривалась до самого озера Чаринг тшо с северо-западной стороны. Спуск с перевала был очень крутым, и нам пришлось спешиться и пройти весь путь пешком. На южном склоне хребта мы видели тибетских газелей и несколько куланов. Окружающая местность была свободна от снега, который лежал только в ущельях и на северных склонах гор. Перед въездом в деревню Шенца мы перешли замерзшую Шенца чу, текущую по нескольким узким руслам.

Шенца дзонг – административный центр большой провинции, протянувшейся к северу от Трансгималаев и включающей большинство великих соляных озер Тибетского нагорья. Деревня представляла собой пестрое сборище из шестидесяти полуразрушенных построек, сделанных из высушенных на солнце кирпичей, с крышами, покрытыми дерном, и мусорными кучами прямо перед домами. Прежде дома выбеливали, но, очевидно, многие годы никакая краска не наносилась на эти стены, которые теперь имели грязно-серый цвет. В центре деревни возвышалось единственное двухэтажное здание – дзонг, или официальная резиденция местных губернаторов, которые оба находились в Лхасе. Как и полагается, это официальное учреждение было окрашено в желтый цвет и по четырем углам украшено джал-ценами или черными религиозными знаменами.

Улицы деревни были, как обычно, чрезвычайно грязными, но благодаря сухому, холодному воздуху мусорные кучи все еще были смерзшиеся. Население состояло приблизительно из пятидесяти жителей, многие из которых находились в состоянии полной нищеты. Обработка земли не проводилась, и все поставки зерна и цампы осуществлялись по высокой цене из долины Брахмапутры. Губернаторов, находящихся в Лхасе, заменяли два ку-тшапа (ску-тшаба), или делегата, являвшихся их личными слугами и выполнявших губернаторские обязанности, но боявшихся брать на себя какую-либо ответственность.

Мы разбили лагерь около деревни, и вскоре нас посетили два чиновника. Один из них носил огромные китайские очки. Он был местным кочевником и поверхностно владел лхасским наречием тибетского. Его коллега был простым старшиной без особых достоинств. Они преподнесли нам обычный церемониальный шарф и сообщили, что получен паспорт из Лхасы с указанием будущего маршрута. Втайне мы надеялись перейти Трансгима-лаи по одному из многочисленных горных маршрутов южнее Шенца дзонга. Но теперь, когда маршрут был ясно обозначен в документе, нам следовало идти обходным путем, который, несмотря ни на что, обещал оказаться также очень познавательным. В паспорте был указан следующий маршрут: Шенца дзонг – Сага дзонг – Шекар дзонг – Кампа дзонг – Сикким. Последний тибетский пограничный аванпост на Сиккимской границе – Кампа дзонг, то есть то место, откуда, вероятно, мы отправимся через Лачен в Гангток.

Два чиновника сообщили нам, что все караванные животные, необходимые для нашей экспедиции, приготовлены, и что мы можем отправляться на следующий день. Нам пришлось закупить такое количество зерна, какого хватило бы до самого Сага дзонга, поскольку особой надежды пополнить запасы на дороге не было, так как она проходила через малонаселенную местность. С большими усилиями мы собрали одиннадцать мешков ячменя и сухого гороха; каждый мешок стоил чрезмерно дорого: пятнадцать нгу-сангов. Нам очень нужно было достать масла, и удалось заполучить только четыре фунта, а также кусок порама, или ячменного сахара.

Нам предстояло следовать по южным берегам озер Чаринг тшо, Нганце тшо и Дангра юм тшо. Из Чокчу, местечка, расположенного западнее Дангра юм тшо, мы должны были свернуть на юг и пересечь высокие Трансгималаи в направлении Сага дзонга. Путь предстоял трудный, принимая во внимание бедственное положение наших животных и быстро уменьшающиеся запасы.

КНР

Шли три с половиной часа в юго-западном направлении среди разнообразных и красиво расцвеченных гор, перейдя перевал около 17.000 футов с долгим каменистым и крутым спуском. Пришлось сойти с лошадей и вести их на поводу. Впереди виднелись высокие снежные отроги Трансгималаев, а справа - большое темно-синее озеро Чжаринг-цо.

Остановились в 11 ч. 30 м. у Шен-цза-цзонга, называемого также по имени округа Har-занг-цзонгом. Сюда уже дошло распоряжение Далай-Ламы о том, чтобы мы следовали на Сикким через Сага- и Шекар-цзонги, а также о предоставлении нам транспортных животных, плата за которых должна быть прислана из Сиккима через британского резидента Бэйли.

Цзонг здесь выглядит хуже, чем в Нагчу и Намру, и, конечно, никоим образом не может служить стратегическим целям. Все эти цзонги расположены в долинах (нагорьях) у гор и представляют собой административно-разбойничьи далай-ламские гнезда для выжимания пота и крови из несчастного народа.

Сокращения пути не произошло. В нашем путевом паспорте, полученном здесь от Далай-Ламы, Н. К. почему-то назван "великим послом американского парламента", а путь указан через Сага, Шекар и какой-то не значащийся на картах пограничный пункт.

Бедность местного населения еще более удручающая, чем в предыдущем округе Намру. После величайших поисков удалось найти грязный кусок масла около двух-трех фунтов весом, за который пришлось заплатить 10 нарсангов. При этом мексиканский доллар, вопреки очевидности, считается здесь за рупию. Кто же мог предполагать такую степень дикости народа? Даже мечей и пращей, обычного тибетского вооружения, здесь уже не видно. Женские уборы нищенские, и всюду одна черная несмываемая грязь. За тринадцать дней пути до Чогчу с нас берут за 100 яков 225 нарсангов и за 10 лошадей 50 нарсангов. Корма для верблюдов и лошадей в цзонге не оказалось. Пока удалось приобрести один небольшой мешок горошка для лошадей и три мешка ячменя весом каждый менее 60 фунтов по 12 нарсангов за мешок.

Собака Каду опять чуть не задушила двух баранов. Кстати, о судьбе Амбала и Тумбала: первый остался в аиле в Чу-наргене, Тумбал же вновь присоединился к нам по дороге из Чу-наргена в Нагчу и вскоре погиб, проглотив острую кость. Теперь с нами опять идут две собаки - Гоби и Каду, взятые в Нагчу-цзонге.

НВК

28.III. Шендза-Дзонг. Восходящее солнце золотит вершины гор, среди которых в маленькой котловине стоит наш лагерь. Свернуты палатки, нагружены яки, и мы садимся на лошадей. Выходим без ветра, в полной тишине. Нельзя вдоволь налюбоваться красотой гор, их красками и бархатистостью склонов. В одном месте причудливая скала венчает вершину, будто развалины небольшого рыцарского замка, как они бывают на Рейне. Идем неглубокими песками, частью галькой. Нет ветра, который спирает дыхание, леденит руки и свистит в ушах. Лошадям легко идти. Мы едем с Е.И., Н.К.Р. и я, — и она рассказывает нам о своих впечатлениях от Венеции. Картина за картиной встают перед слушателями в образном и красивом рассказе Е.И.

В двадцати шагах от нас с треском крыльев вспархивает стадо горных курочек, поднятых собаками. Полого поднимаемся на высокий перевал, на котором нам, согласно словам тибетцев, следовало бы увидеть страшное зрелище мертвого каравана, стоящего во льдах. Снега нет, тепло, а прямо перед нами поднимается большая гора со снежной вершиной. Это — Джекан. Внизу прекрасный вид: река, а за ней широкая долина, на горизонте которой протянулась горная цепь в лиловой дымке. На западе голубое Чаринг-Цзо, уже с проталинами.

На середине равнины скучился своими мазанками Шендза.

Спуск очень крутой, и приходится вести лошадей на поводу. Это один из самых трудных спусков последнего времени пути. Сходим в равнину. Маленькая лошадка, на которой я еду, отстав, рвется к остальным лошадям и, закусив железо, понесла. Идет опасная скачка по кочкам и замерзшим лужам, пока я, наконец, не скручиваю упорную тибетянку. Переходим реку, которой нас опять совершенно неосновательно пугали, и входим в поселок. Такая же грязь и беспросветная безысходность, как в Нагчу и Намру, — только меньше собак. Становимся на лужке за дзонгом, обнесенным невысокой стеной одноэтажным зданием, от которого нас отделяет ручей в глубоких берегах. Вся администрация уехала в Лхасу на новогодние торжества в Потале. Нам приготовлено помещение в дзонге, но какой смысл терять лишний день жизни в палатке, на свежем воздухе! Доньер сообщает, что из Лхасы получены для нас паспорт и бумага с распоряжением отправить экспедицию прямо на юг, без всяких ограничений. Мы идем отсюда в направлении на Харцзе-Дзонг. Совершенно не лишено основания предположение, что паспорт догнал нас из Намру, скрытый во время нашего пребывания там губернатором. Характерная подробность, что очень трудно узнать имя любого тибетского должностного лица, сообщаемое в редких случаях и с большим неудовольствием... Дорога наша лежит через внутренний Тибет и теми путями, которыми не шел еще ни один европеец.

Население Шендза ничем не отличается от населения других дзонгов и так же убого, как везде. Здесь головные уборы женщин уже совершенно оригинальны. Они похожи на ажурные треуголки наполеоновских маршалов и состоят из деревянных основ, увешанных разными украшениями. У мужчин кафтаны оторочены леопардовым мехом.

Длинными рядами стоят на веревках приготовленные яки, а невдалеке пасется табун, из которого мы выбираем себе лошадей. Тибетская лошадь ростом вроде среднего пони, но крепка, вынослива и привычна ходить в горах. Европейцев она почти к себе не подпускает, и самая трудная задача на нее сесть. Раз в седле — задача решена... По статьям лошади Центрального Тибета гораздо лучше, чем на севере Тибета, и монгольских, исключая тех, которых пришлось видеть на Цайдаме. После обеда идем на прогулку в поселок. Мазанки, бедный монастырь и ни одной лавки. И это значительный пункт на Непальской дороге, отмеченный кружком города на всех картах...

ПКП

28 марта. Шенза-Цзонг. Поселок по своим размерам и по характеру построек напоминает Нагчу. Цзонгпен в отсутствии; его замещает молодой человек в очках и желтой шелковой кофте — по-видимому, помощник. В цзонге получено письмо Далай-Ламы за его личной печатью; в письме указан дальнейший наш маршрут: Сага-Цзонг, Шекар-Цзонг, Кампа-Цзонг и Сикким. До Сага-Цзонга 20 дней пути, причем на тринадцатый день мы заходим в небольшое местечко Чокчу, где меняем яков. За 100 яков и 10 лошадей, которых мы берем здесь, плата 275 нарсангов до Чокчу; в счет платы выдается расписка, и деньги будут переведены правительству из Сиккима. Шенза-Цзонг, как указано на английской карте, стоит на 15550 футов высоты, дорога к нему идет через перевал около 17000 футов с почти незаметным подъемом и крутым спуском. К северо-западу от цзонга большое озеро Чаринцо. По дороге попадались небольшие стада куланов; видели стаи горных курочек. Поднимаясь к перевалу, встретили большой караван яков, везущих чай, — первый караван за все время пути от Нагчу.