09-10-27, Дневники участников Тибетской экспедиции

9/X Тяжелый путь. Застава хоров. Тяжелый припадок у Ю. Н. Опасное нагорье.

ЮНР

Следующим утром мы поднялись намного раньше рассвета, и к шести часам целый караван, сопровождаемый двумя начальниками, шел в южном направлении. Я провел ночь очень плохо и чувствовал ужасную слабость. Большое напряжение предыдущих дней, частые ночные дежурства, утомительные переходы и бесконечные переговоры с пограничными властями в течение трех дней полностью истощили меня. Дорога пересекла долину Шенгди и поднялась на низкий перевал. С высоты этого перевала до Кам-ронг ла простиралось высокое плоскогорье с холмами, покрытыми травой и узкими долинами. Мы обогнали на нашем пути караван яков. Эти караваны очень медленно продвигаются и делают только девять или десять миль в день. Два сопровождавших нас начальника до Чу-на-кхе, остались позади, и мы двигались одни.

Внезапно группа всадников преградила нам путь с криками: «ман-дро» – «стойте», пыталась остановить нас. Их руководитель был вооружен саблей и маузером, висящим через плечо. Остальные люди имели только патронташи без винтовок. Мы были вынуждены остановиться и ждать двух начальников, которые подскакали к нам и приказали людям уйти и дать нам проход. Они кричали: «Сонг, сонг, сонг» – «Идите, идите, идите». Было интересно наблюдать, что должностные лица милиции на маршруте не информированы о нашем продвижении. Мы ехали по местности все более и более пересеченной. Всадники сопровождали нас со всех сторон каравана, и многие приветствовали нас на индийский манер: «Салом, сахиб».

Из-за приступа горной болезни я чуть не упал с лошади на перевале Кам-ронг. Пульс едва прощупывался, но я не терял сознания и услышал, как доктор сказал: «Он умирает». Через два часа я пришел в себя, но едва держался на ногах. Доктор дал мне большую дозу лекарства, стимулирующего деятельность сердца, и я смог поехать в лагерь, расположившийся в долине Чу-на-кхе. Один из монголов также свалился с лошади, и ему помогли добраться до лагеря. Местное население, очевидно, прослышало об экспедиции, и вскоре на территории лагеря собралась толпа, в которой было и несколько лхасских торговцев. Один из них весьма удивил нас, говоря: «Время – деньги» и другие английские слова.

КНР

Утро холодное. Вышли в 6 ч. 45 м. утра. Предстоит перейти перевал. Почва до перевала болотистая, покрытая кочками и ямами. Подъем на перевал крут, к тому же усеян крупными камнями. Обычно бывает так, что после перевала спускаешься в долину; здесь же вновь оказалось высокое нагорье, то есть новый подъем с массой громадных камней. Перед перевалом увидели приставшего яка, а перед нагорьем - отдыхающий караван яков. Несмотря на значительную высоту, большая часть нагорья оказалась покрытой пастбищами с удовлетворительной по местным условиям щетинистой болотной травой, а также болотами, озерами и речками. В самом начале пути по нагорью навстречу нам прискакали шестеро безоружных хоров и, возбужденно крича, преградили нам путь; это оказался пост местной полиции. Сопровождавшие нас верхом двое чиновников вовремя подъехали к нам и успокоили хоров заявлением, что у нас имеется пропуск.

По мере продвижения вперед встречали многочисленные стада домашних яков, которые кротко пропускали нас, видимо, привыкнув к виду проезжающих мимо всадников. Своим поведением яки выражали скорее любопытство, но никак не враждебные чувства; встретили также очень большое стадо баранов с длинными плоскими рогами, изогнутыми в сторону, и несколько козлят; лошадей видели здесь только под всадниками.

Около 3 ч. дня во время спуска в долину, верстах в двух от стоянки генерала, Ю. Н. почувствовал себя дурно и был снят с лошади. Горизонтальное положение не помогло, так как онемение членов и лица, чувство, что по телу бегают мурашки, и сильная одышка продолжались - это горная болезнь. Состояние сердца внушало опасения. После двадцати капель дигиталиса Ю. Н. сразу почувствовал себя лучше, однако чувство онемения верхних конечностей продолжалось и прошло только после растирания кистей рук, особенно онемевших. Через полчаса все симптомы болезни миновали, и Ю. Н. с моей помощью смог сначала немного пройти, а затем и доехать верхом до лагеря.

Остановились в долине в полутора верстах от лагеря генерала. Почти то же, только в менее опасной степени, произошло с ламой Малоновым, вскоре оправившимся после вдыхания Vaporol'a, которым приведен был в чувство и Ю. Н. Все устали, всем не до гостей, но пришли жители аилов и досаждают нам своим любопытством. Щеки у женщин сильно накрашены кровью: у кого - свежей, а у кого - уже почерневшей и впитавшей грязь. Мужчины украшены ожерельями из крупной бирюзы и кораллов, у женщин бирюзой и кораллами расшиты ленты, прикрепленные к мелко заплетенным косичкам. Принесли молока, но продают очень дорого - маленький глиняный молочничек менее чем за янчан не отдают. К нашему несчастью оказалось, что мы остановились близко от аилов. За последний переход пристали и брошены три верблюда; многие настолько слабы, что пришли и тотчас легли, не едят. Сегодняшнее нагорье оказалось - для нас совершенно неожиданно - на большой высоте, причем дул сильный холодный ветер, дважды покачнувший лошадь Н. К.

Седьмой час вечера, а Чимпа все не едет. Не случилось ли чего с ним? Курит дорогой и трубку, и папиросы, а это на высотах без особой привычки - смерть. Китайский табак, содержащий коноплю, чрезвычайно возбуждает сердце - пульс у курильщиков бывает, как я на днях считал у хоров, не менее 120. Примером тому был в Шибочене и Шарагольчжи бурят Цультим, который, накурившись, ходил осунувшийся, с перекошенным, изменившимся лицом, - сказывались сильное сердцебиение и головная боль, при этом он всем жаловался, что ему "узко", и требовал исцеления. Наконец, причина была обнаружена, и тогда "узость" прекратилась, а до тех пор сильные сердечные средства не оказывали на перевозбужденное несколькими трубками китайского табака сердце никакого заметного регулирующего действия. То же и с Чимпой; по дороге (он едет позади последнего эшелона верблюдов) все видят, что он курит, он же продолжает упорно отрицать это. Н. К., Ю. Н. и я неоднократно разъясняли ему вред курения на высотах, но, видимо, исполнит обещанное, если только приедет сегодня живым после этого нагорья. Тибетские горы славятся и "са-ду", и "ля-ду", и всякими неожиданностями. Надо сказать правду, они мало изучены европейцами. Хуже всего то, что на высотах смерть может наступить очень быстро, иногда даже всадники внезапно падают с лошади. Поплатились жизнью и несколько врачей, находясь на высотах во время экспедиций в Тибет и на Гималаи. Среди людей имеется, очевидно, определенный процент тех, кто не выносит и погибает от воздействия высот.

НВК

9.X. Холодная ночь и холодное утро. Журавли курлыканьем встречают солнечный восход. Уже в 7 часов утра мы в пути, сопровождаемые присланными офицерами. Ввиду нашего нахождения на государственной территории и такого солидного сопровождения — мы снимаем оружие и идем налегке, имея при себе только револьверы. Поднимаемся на короткий, но крутой подъем с аллеей обо. Над нами пролетают сотни уток, гусей и удивительно красивых диких лебедей. В стороне от тропы расположился на отдых тибетский караван. У костров сидят погонщики яков, а поодаль лежат яки и пережевывают жвачку. Собаки неистово лают. Перед глазами проходит фильм холмов, озер, равнин. Везде пасется домашний скот. Диких животных больше не видно. Издали показываются черные палатки со снующими вокруг них людьми. Проходим через стадо яков, и странно выглядят коровы с точно куртизованными лошадиными хвостами. Морды яков — поразительно тупого и глупого вида. Дальше стадо коз с прекрасным длинным руном — знаменитых тибетских коз. Палатки уже у самой тропы, и их можно разглядеть поближе. Черный цвет полотнищ в сочетании с белыми молитвенными флагами, нанизанными на веревки, протянутые по шестам, придает тибетским жилищам какой-то траурный вид. Сами палатки с плоскими крышами издали напоминают гробы. У одной из них толпа народа. От дальнего аила нам наперерез скачут всадники, и двое впереди — в европейских шляпах. Значит — должностные лица. Машут руками: «Стой». Подскакав, перегораживают лошадьми дорогу. Лица не внушают доверия. Подъезжают наши офицеры, и следует короткий разговор. Лица подъехавших проясняются, и на них появляются улыбки. Они думали, что у иноземцев нет пропуска.

Идем дальше. Дорога ужасна. Или тропинка по кочкам, или без нее — прямо по щебню и острым камням. Но у лошадей тонкий расчет, и им не следует мешать поводом.

Тропами идет между большими камнями зигзагообразный подъем. Навстречу показывается всадник с двумя вооруженными, вероятно, слугами. Через плечо красная лента. При виде Н.К.Р. он улыбается, приветствует рукой и произносит «салям». «Это близость Индии», — говорит мне Н.К.Р., около которого я еду.

С вершины горы открывается вид на глубокую котловину. Мы на историческом месте. Это проход Бумза, последний, который удалось пройти Пржевальскому. Под ним он был остановлен — и повернул назад.

В котловине, за поворотом, как говорят офицеры, — раскинута ставка генерала. Мы едем, разговаривая с Ю.Н. Вдруг он заметно бледнеет и покачивается в седле. Я успеваю подхватить его. Подъехавшие монголы бережно кладут Ю.Н. на землю. Доктор склоняется над больным. Пульс слаб, сердце еле бьется. Это острый приступ горной болезни, и доктор дает самые сильные средства. Я улавливаю, как он озабоченно покачивает головой. В нескольких саженях позади — такой же припадок с бурятом, ламой Малоновым. Спереди приходит сообщение, что Е.И. тоже чувствует себя плохо. Самое скверное состояние у Ю.Н. Ему оттирают похолодевшие конечности, и он в состоянии полузабытья. Караван уже спустился вниз и разбиты палатки, когда Ю.Н. бережно сводят вниз и кладут в уже приготовленную постель. Ввиду болезни нашего переводчика и слабости многих других членов экспедиции — свидание с генералом откладывается.

В лагере появляется толпа местных жителей. Между ними одна сравнительно красивая женщина — похожая на индианку. Остальные представительницы прекрасного пола ужасны. Особенно одна — сущая дьяволица, недалекая обличьем от шекспировской ведьмы. В довершение всего, лица женщин размазаны свежей кровью. Лоб и нос естественного цвета, а с висков на щеки спускаются симметричные рисунки, соединяющиеся на подбородке. В необычайно сальных прическах кораллы и бирюза. В косы как мужчин, так и женщин — вплетены эти камни. У последних они в браслетах и в широких полотенцах, спускающихся по спине, и перемежаются с серебряными монетами. Следует отметить, что в области вкуса монголы стоят выше тибетцев, в смысле же грязи последние побивают рекорд.

ПКП

9 октября. Добрались до ставки командующего. Дорога была исключительной трудности: каменистые площади чередовались с кочками болот на протяжении целых семи часов непрерывного подъема. Всего в пути было 4 перевала. На третьем часу пути достигли первого уртона, где предполагали достать необходимых нам четырех лошадей; лошадей нам не дали под предлогом, что все лошади взяты на правительственную службу. По дороге у больших озер встречались стада домашних яков и видны были квадратные черные палатки тибетцев, похожие издали на сложенные штабели каменного угля. Тибетецпастух вооружен мечом и пращой, с помощью которой он перегоняет стадо с места на место.

На последнем перевале Ю.Н., чувствовавший себя плохо еще утром, совсем ослаб и принужден был сойти с коня и лечь, доктор нашел у него очень слабый пульс, грозивший параличом сердца. После продолжитель ного отдыха и приема сердечных капель Ю.Н. был доставлен на место стоянки каравана, где была уже приготовлена для него палатка.

Понемногу в наш лагерь набралось порядочное количество тибетцев и тибетянок, у последних лица большей частью раскрашены кровью. Этот обычай раскрашивать лица женщин кровью был введен одним из Далай-Лам, с целью предотвращения соблазна монахов красотой женского лица. Теперь этот обычай прочно вошел в жизнь и является отличительным признаком добродетельности женщины. Среди тибетцев встречаются совершенно европейские типы. Так, сегодня мы видели одного француза из Марселя и одного совершенного испанца. Н.К. предполагает здесь некоторую связь между народностями Тибета и западными европейцами через кочевые племена готов, которые, как известно, вышли из Тибета и осели на югозападе Франции и в Испании.