15-09-27, Дневники участников Тибетской экспедиции

15/IX Особенности высот. Похороны ламы. Суеверия. Перевал Ангар-дакчин. Горная болезнь.

ЮНР

Требовался двадцать один день, чтобы пройти унылое, негостеприимное нагорье Тибета. Широкие равнины плоскогорья, расположенные на высоте примерно пятнадцати-шестнадцати тысяч футов, простирающиеся к югу от Куньлуня и к северу от Трансгималаев, называются по-тибетски «Чантанг», или «северная равнина». Это страна экстремального климата, палящего солнца в редкие солнечные дни лета с резко холодными ночами. Ураганные ветры и большие колебания температуры способствовали формированию рельефа. Когда-то высоко поднятая страна, пересеченная горными хребтами, Тибетское нагорье сейчас представляет область выветренных горных цепей и широких межгорных равнин, места пребывания стад диких яков.

Наша первая ночь на Тибетском нагорье прошла в полной тишине, каждый отдыхал после предыдущих напряженных дней. Тишина была нарушаема лишь стонами страдающего нирва, примкнувшего к экспедиции. «Аро, аро, аро!» («Друг, друг, друг!») – слышались его печальные жалобы. Ночью у него был сильный сердечный приступ, и было чудом, что он выжил и утром мог продолжить путь. Наш доктор старался облегчить страдания, но каждый шаг верблюда причинял ему боль.

Путь следовал долиной, защищенной грядой низких холмов. Маленькая речка, названная нашими монгольскими проводниками Ангар Дакчин-гол, текла через долину. После длительного перехода через песчаную равнину мы разбили лагерь на берегу озера с пресной водой, питаемого летними дождями. Несколько людей, которые отправлялись в окрестности на поиски топлива, сообщили, что видели всадников у соседних холмов. Это означало, что мы снова должны будем охранять себя и быть особенно бдительными ночью.

КНР

Ночь холодная, вода в кувшине замерзла. Ночью приходил медведь, но был отогнан собаками; на снегу вблизи палаток большие следы. Ночью, по словам Г., монголы во сне стонали. Встали в 6 ч. утра. У монголов Циринга и Дорджи носовое кровотечение, получили гидрастис - кровоостанавливающее. У некоторых чувство быстрой утомляемости при ходьбе и одышка. У Чимпы головная боль. Вчера монголы съели много мяса яка. В Ладакхе люди хорошо знают, что на высотах нельзя много есть, в особенности мяса, как повышающего кровяное давление, что может вызвать при всех других способствующих условиях- сердечной слабости и разреженном воздухе высот - кровотечение.

Весь путь на перевалах в Ладакхе отмечен следами крови на снегу. Говорят, что у животных кровотечение начинается раньше, чем у людей; это было бы, вероятно, и с нашими животными, если бы вчера они, благодаря выпавшему снегу, не голодали. В Ладакхе и люди, и животные не едят перед переходом по большим высотам. Высота нашей стоянки не менее 14.000 футов. Однако наши люди мало верят тому, что им говорят, в особенности в отношении ограничения еды на высотах; едой и чаем положительно злоупотребляют; упорно стоят на своем суеверии об "угаре" на перевалах, несмотря на все разъяснения, что это не угар, который бывает в юртах, а горная болезнь от разреженного воздуха на высотах, физической работы и переедания, хотя и проявляется во многом так же, как и отравление угаром, то есть в виде головной боли, сердцебиения и рвоты. Вчерашний снег, гром и, вероятно, смерть ламы и недомогания на стоянке - уже все было приписано тому, что мы убили яка и что монголы готовили нападение на нас, а потому силы природы вмешались в дело против поднятого монголами копья. И это толкование наиболее грамотного из них старшего ламы Малонова.

В 9 ч. 30 м. утра тело умершего было погружено на лошадь и вывезено его товарищем-ламой в сопровождении другого монгола, который вел лошадь на поводу, к пригорку, где оно и было оставлено на съедение хищным зверям и птицам. Погрузка вещей шла медленно и неохотно, так как большинство монголов, видимо, в той или иной степени чувствовали недомогание после вчерашней трапезы и выкуренных трубок китайского табака, и это на высоте 14.000 футов!

Наконец, в 12 ч. 25 м. тронулись через песчаную долину к горному проходу через хребет Марко-Поло. И горы, и долина - все в снегу. Утром видели двух больших медведей, доедавших в долине остатки яка. Шли, все время поднимаясь по горному проходу вдоль речки, много раз переходя ее, пока не достигли перевала Ангар-дакчин, названного так по имени близлежащей самой высокой снеговой вершины хребта Марко-Поло или хребта Ангар-дакчин. Высота перевала 15.300 футов. В долину спустились футов на 400, где и остановились у скудной травы и ручья в 5 ч. 30 м. пополудни. Погода прохладная.

Монголов больше не видели, но наши люди говорят, что они, по всей вероятности, собирались напасть на нас, и только вид желтого далай-ламского флага, прикрепленного к грузу, удержал их. Караван страдает от горной болезни, главным образом монголы чувствуют одышку, сердцебиение и головную боль - розданы медикаменты. Чимпа чувствует себя сегодня вечером особенно плохо - сильная одышка и сердечная слабость; возникли даже опасения за его жизнь, как он перенесет высоты.

НВК

15.IX. Встаю рано. Выхожу из палатки — зима. Лагерь спит. Согревая друг друга, плотно прижавшись, лежат рядами запорошенные снегом верблюды. Лошади роют копытами снег и, пофыркивая, ищут траву. Ночью умер шедший с нами лама. Сердце не выдержало высоты. Другой лама с помощью наших людей готовит похороны. По обычаю, мертвеца оставят в скалах или пустынном месте, а дикие звери исполнят роль могильщиков.

У меня сильная одышка. У большинства людей болит голова и идет носом кровь. Это состояние связано у них со вчерашним обильным ужином из мяса яка. Монголы невоздержанны в пище, а на высотах первое, что необходимо, — это строгая диета.

Медведи! Два медведя подходят совсем близко к лагерю. Походив и понюхав воздух, они неуклюжей рысью бегут к горам. Медведи большие, с белой шерстью на шее. Долго еще видно в бинокль, как они возятся около остатков убитого вчера яка, спугнув десяток насыщавшихся ими коршунов. При первом же крике «медведи» — Н.К.Р. вышел из своей палатки, чтобы посмотреть на них. И в этом видны интерес и любовь его ко всему живому. Он одинаково внимательно относится и к лечению лошади, и к полету в синеве неба белого сокола-балабана, и к ужимкам придорожного зайца, уморительно чистящего мордочку. Игра сурков или движение дикого зверя равно интересуют его.

Перед уходом каравана происходят похороны. Мы все выходим на край лагеря отдать последний долг нашему почившему спутнику.

Вот и печальный кортеж. Труп, завернутый в чистую белую войлочную кошму, взвален на лошадь, которую в поводу ведет другой лама. Сзади, не подходя близко, с лаем бегут собаки. Шагах в пятидесяти от лагеря тело сваливается прямо на снег и покрывается шубой. На голову кладется желтый платок, указывающий на то, что покойный был ламой.

Караван готов. Впереди идут колонны транспорта, сзади мы. Караван уходит, а около опустевшего лагеря остается лишь то, что вчера еще было оболочкой живого человека. Проходим мимо. Труп уже занесен снегом и почти что не виден под саваном, которым его бережно укрыла сама мать-природа. Быстро разошлись облака. Сверкает в солнце белый пейзаж, а в синеве неба кружат большие птицы — это коршуны. Думал ли лама, мечтавший о монастыре Радинга, заветной цели своего трудного и далекого путешествия, что он останется так неожиданно на этой пустынной стоянке. Умер он, впрочем, хорошей смертью, во сне, не просыпаясь.

Идем ущельем, несколько раз переходя горную речку. Дорога подымается на нагорье. Идет снег. Природа дика и сурова, а небо такое мрачное, темное. Из-за скал появляется в далях круглая гора Ангар-Тахин, гигант среди окружающих ее гор. Чернеют на снегу дикие яки. Дальше стадо горных коз. Начинается спуск. Мокрая от талого снега земля. Идти трудно.

Все как-то приуныли, устали. Противная сырость пробирает до костей. Н.К.Р. угадывает наше настроение. Для каждого находится у него слово ободрения, после которого становится как-то легче. Слово, меняющее течение мыслей и делающее все окружающее не таким уже мрачным. Сам Н.К.Р. точно не чувствует ни усталости, ни промозглой сырости, ни одышки. Одинаково бодрый, приветливый, как всегда едет он на своем обычном месте — впереди. Особенностью обращения Н.К.Р. является не шутка, не сладкие слова, а мысль, выраженная просто, без всяких ухищрений, но яркая, ясная и образная.

Поднимается ветер и разносит облака. На минуту появляется солнце, и становится тепло. Выходим на открытое место, ветер делается ледяным, и холод пронизывает все тело.

Далай-ламский нерва совсем плох. С трудом держится он на верблюжьем седле. Приходится его устроить полулежа и привязать веревками. Доктор считает его положение очень плохим. Сердце может не выдержать. И всем трудно, особенно с дыханием. Мы жалуемся на одышку, подъезжаем к доктору за лекарствами. Н.К.Р. не показывает, что и ему трудно. Только присмотревшись, я заметил, что и у него одышка.

ПКП

15 сентября. Вследствие снега и холодной погоды сегодня выступили поздно, в 12.30 ч. дня, тогда как обычно мы выходили в 6 ч. утра. Утром к Ю.Н. приходил Цзангенлама, старший среди наших караванщиков, и от имени всех слуг принес белый хадак, прося отпустить их домой. Подобное решение явилось следствием впечатления, произведенного на них смертью ламы. Конечно, отпустить наших слуг и остаться одним с караваном в сотню животных было бы нелепо, и потому Ю.Н. велел Цзангенламе положить хадак в карман и убираться.

Прошли 4 1/2 часа до небольшого дождевого озера на южном склоне хребта Марко Поло. Сегодня облачно, но осадков не выпадает. После вчерашнего утомительного перехода в сердце чувствуются перебои.

Переход от Найчжи до хребта Думбуре считается опасным в смысле разбойного нападения, потому Н.К. отдал распоряжения об усилении ночной охраны лагеря; место для остановок на ночь также выбирается в зависимости от стратегических условий местности.

Чимпа чувствует себя сегодня очень плохо, просит составить опись его груза на случай смерти.