09-08-27, Дневники участников Тибетской экспедиции

9/VIII Любезное письмо цайдамского князя. Приезд китайских чиновников. Книга "Советы Гималаев". Мысль — первый фактор жизни. Нелепые угрозы бурята

ЕИР

Постепенно разбрасывайте зерна учения. Пусть неощутимо оно напитывает существо. Проповедь отошла, осталась жизнь. Одухотворяйте сознание собрата незаметными прикосновениями, приносимыми ему, как пища каждого дня. Откройте гнев его и погасите целесообразностью. Утвердите его в радости явления вмещения. Опасайтесь явить ему чудеса, откройте ему соизмеримость проходящего в Беспредельность. Уничтожьте праздник, чтоб дать вечный праздник. Явление Моего праздника будет твоим! Путь мой будет твоим достижением. Щедрость Моя будет твоим достоянием. Ты не заметишь ее, но изумишься преображению своему. Мне не нужно благодарности, но признательность будет пищей твоей, ибо огонь признательности превышает пламя других возношений. Учитель, вижу и помню неизгладимо. Явленная череда Учителей сияет жемчугом междупланетным, прибавь свою жемчужину. Теперь др. Будете замечать выталкивающие явления, значит пришло время собираться. Учитель помнит, как послать вовремя людей. Случайности образуют явленный венок. Утверждают движение — Я веду! — Что означало видение переломленной черной стрелы рукою Учителя у самого моего глаза? Я защищал от вражеского покушения, от неверных, с утра кружились они. Что означ. приборы, виденные мною? Мои приборы для нагнетания магнитных волн. Кто были лица, виденные мною? Наши сотрудники, которые много слышат о вас. Разрешаю написать в Ургу.

ЮНР

9 августа в лагерь неожиданно приехал чиновник из Синина и сообщил нам о прибытии в Шараголджи официальных властей из Синина с большим эскортом. На следующий день мы увидели группу всадников, приближающихся к лагерю. Местные монголы сказали нам, что чиновник из Синина, тьунг-ших, хочет получить от нас большую сумму денег, а если мы откажемся заплатить, он попытается остановить экспедицию силой. Это, по-видимому, было результатом неверной информации, данной чиновникам некоторыми из уволенных помощников. Весь лагерь перестроился на военный лад. Мы решили разрешить въехать в лагерь только официальному представителю, его же люди должны были оставаться и ждать за пределами лагеря. С несколькими вооруженными людьми я занял позицию за пределами лагеря, чтобы остановить чиновника и его отряд. Флаг нашей экспедиции развевался над палаткой профессора Рериха, а Портнягин с винтовкой стоял на часах у флага. Профессор Рерих и остальные члены экспедиции собрались в палатке-столовой, где было намечено проводить переговоры. Остальной персонал каравана получил приказ постоянно перемещаться с винтовками по лагерю, создавая впечатление, что у нас большое количество вооруженных людей.

Прибывшему тьунг-шиху и его эскорту было вежливо, но твердо предложено сойти с лошадей. Солдаты должны были остаться за пределами лагеря, охраняемые несколькими нашими вооруженными людьми. Чиновник и его люди были ошарашены нашим твердым поведением и безоговорочно подчинились. Солдаты остались за лагерем, а тьунг-ших, сопровождаемый мною, прошел в лагерь, где был встречен профессором Рерихом и остальными членами экспедиции. Ему предложили сесть в палатке лицом к открытому входу, чтобы он мог видеть, что происходит снаружи. Всякий раз, когда он смотрел наружу, он видел группы наших людей, проходящих или едущих верхом на лошадях. Эти перемещения вооруженных людей длились в течение всего визита официального представителя. У него создалось впечатление, что у нас имеется на менее двухсот человек, и если он позовет на помощь своих солдат, то мы тоже достаточно сильны. Он проверил наши паспорта и нашел, что все в порядке. Во время длительной беседы чиновник расспрашивал нас о дальнейшем пути и под конец выдал нам удостоверение, разрешающее провозить багаж по территории, принадлежащей правителю Синина.

Южная граница Синина, или район Чьинг-хай, проходила в Джекундо, в Тибете, и тьунг-ших сопроводил нас своей бумагой и заверил, что она будет помогать на всей всей территории Джекундо. Мы должны были заплатить небольшую сумму в качестве пошлины за верблюдов, и тьунг-ших покинул лагерь, заверив о своих лучших намерениях. Интересно отметить, как молва растет в Центральной Азии. Этот эпизод с официальным представителем Синина превратился в легенду, в которой рассказывалось, что китайская армия пришла в Шараголджи, чтобы захватить лагерь и что иностранцы отразили все атаки китайцев, которые даже понесли большие потери. Китайский торговец слышал эту историю в Махай, находящемся в пяти днях хода от Шараголджи.

КНР

Туманный серенький день. Шел небольшой дождь. Погода прохладная. В 11 ч. утра два гонца привезли любезное письмо от князя цайдамского Курлык-бейсе, где он сообщает, что слышал о нашем приезде, извиняется, что не мог встретить нас, и предлагает нам воспользоваться его верблюдами, транспортом и содействием. Обращает на себя внимание, что в тех местах, где другим препятствовали и где, по словам путешественников, встречали выстрелами, нам предлагают полное содействие и оказывают радушный прием.

В 12 ч. дня приезжали китайские чиновники: сборщики податей с китайскими солдатами, два дунганина и секретарь-китаец. Дело ограничилось любезными разговорами и небольшими формальностями с осмотром вещей, после чего чиновники отбыли. Через некоторое время возвратился младший из них с переводчиком-китайцем и потребовал уплаты сбора за купленных нами в Макой-закха верблюдов, сопровождая это неясными угрозами написать в Синин амбаню, ответа которого пришлось бы ждать. Мы изъявили согласие уплатить 75 янчан, и он уехал, чтобы получить расписку за подписью старшего.

В 2 ч. дня поднялся сильный буран, скоро окончившийся. Князю сегодня же отправлено письмо и хатак с благодарностью за любезно выраженное желание оказать нам помощь и с извинением, что не можем навестить его, так как на днях уезжаем, но оставляем в его владениях сооруженный нами в честь Шамбалы субурган.

Мы говорили о мысли как о всюду распространенном проявлении существования. Общеизвестно утверждение: "Я думаю - следовательно, существую". Позволю себе привести здесь некоторые выдержки из книги "Советы Гималаев":

"Обычна ошибка человекообразных приписывать себе исключительное право на мысль. На самых примитивных примерах можно показать, насколько мысль человечества разделена возрастом, положением и народностью. Именно среди людей можно иногда поражаться слабыми зачатками мысли; зато безымянные пространственные мысли поднимают дух. Нужно привыкнуть к тому, что все сущее проникнуто мыслью. Чувствование растений недавно ограничивалось инстинктом, но исследования инстинкта относят его в область мысли, отсюда наблюдения и вниз и вверх.

Задумайтесь над явлением мысли, осознайте распространение ее и радуйтесь лаборатории мысли, которая от клетки минерала до беспредельности соединяет начала. Магнитная волна, искра электричества и мысль - эти три встречают путника, стремящегося в Беспредельность. Надо обследовать мысль как живой фактор сущего, надо исследовать природу ее. Например, могут ли известного характера и направления мысли влиять на жизнь растения, как реагируют на разные мысли животные? Наконец, как чувствует себя среди мыслей сам господин человек, как мысль влияет в химических соединениях? Не надо ли испытать мысль на лакмусовую бумагу, не может ли мысль соревноваться с сильным ядом или музыкой? Так можно будет перекинуть мост психотехники к динамике и даже к астрохимии".

Как мало знаем мы о свойствах и силе правильной и напряженной мысли, а между тем в этом знании кроются величайшие возможности!

Вечером приходил уволившийся бурят Цультим, настаивал на выдаче ему недоданных якобы в Урге пяти янчан. По справке в денежной книге оказалось, что с 1 марта, времени его найма, он получил все полностью, что подтверждалось его подписью; жаловался, что ему приходилось делать тяжелую и грязную работу, что бурят прогнали, и кончил какими-то угрозами тюрьмы. Все без исключения были возмущены такими проявлениями наглой глупости.

НВК

9.VIII. Скачет к лагерю вооруженный всадник. Это гонец цайдамского князя к Н.К.Р. Бейсе, по-монгольски — князь, шлет привет и жалеет, что не может лично повидаться с Н.К.Р., — так гласит грамота. Бейсе обещает всевозможное содействие и помощь. Одарив гонца, полупридворного, полунаперсника, Н.К.Р. посылает князю не менее любезный ответ.

Около полудня нам сообщают, что едут китайские чиновники. Далеко в степи вырисовываются две группы всадников. В одной — Мачен с монголами, в другой — китайские сборщики податей из Синина. Их сопровождает дюжина солдат в вольном платье с ружьями за плечами. Впереди едет уполномоченный амбаня. Чиновники подъезжают к лагерной коновязи, где наши монголы принимают у них лошадей. Лицо уполномоченного, с редкой седой бородой и лукавыми глазами, мало похоже на китайское. Он дунганин, и все его обличье, начиная с кафтана, совершенно мусульманское. Его сопровождают: китаец-секретарь, производящий более или менее приличное впечатление, и вертлявый переводчик, тоже дунганин. Будто бы — простой солдат, но чувствуется, что это-то и есть правая рука сборщика податей. Солдаты спешиваются поодаль. Они было сунулись в лагерь, но по фронту палаток у нас установлено наблюдение, и дежурный красноречивым жестом поворачивает их назад. Над шатром Н.К.Р. веет большой американский флаг, а у входа стоит вооруженный часовой. Чиновников ведут к палатке-столовой, где накрыт чай с достарханом — изюмом и китайскими финиками.

Приходит Н.К.Р., и после взаимных приветствий все садятся за стол. Мачен и переводчик-дунганин примащиваются на корточках у входа в палатку. Ю.Н. и тибетец Кончок ведут двойной перевод: с китайского на тибетский и с тибетского на английский для Н.К.Р. Очевидно, сегодня чиновники делают визит. Они сговариваются, между прочим, что в их лагере остался еще более важный чиновник. Это совершенно ненужная китайская ложь, так как всем хорошо известно, что старший сборщик податей и есть бородатый дунганин, и никого больше в китайском лагере нет. Идет нудная беседа, в которой чиновники ведут принципиальную торговлю об уплате нами податей, кои платить мы совсем не должны. Через полчаса визит кончается. Чиновники уезжают, и поднявшийся вихрь точно выметает их из долины и закрывает густыми облаками пыли.

Вечером приходят буряты. Они так дерзко ведут себя, что их приходится выгнать из лагеря.

ПКП

9 августа. Утром приехали два гонца с письмом от князя Курлык-Бейсе. В письме своем князь сожалеет, что не может видеть нас лично, и предлагает со своей стороны всяческое содействие в устройстве нашего каравана. Но караван наш уже составлен, верблюды и лошади куплены, слуги наняты. Н.К. послал князю ответное письмо с выражением благодарности за его предупредительное отношение и сообщением, что караван наш уже составлен и готов к выступлению.

Подобная любезность монгольского князя знаменательна, т.к. все прежние путешественники встречали в этих местах одни только неприятности.

В первом часу дня приехал тупсы (переводчик) сининского амбаня со своими солдатами. Сначала все было по-хорошему: разговор о пустяках, обмен приветствиями; потом тупсы попросил показать ему вещи Миссии; после поверхностного осмотра вещей тупсы уехал, но через четверть часа вернулись двое его солдат и начали разговор о купленных нами верблюдах, за которых якобы надо уплатить налог. После бесконечных китайских разговоров солдаты уехали ни с чем: Н.К. отказался платить незаконные поборы.