12-08-27, Дневники участников Тибетской экспедиции

12/VIII Китайские чиновники. Бурятский донос и китайская угодливость. Таинственный незнакомец. Предупреждение о военном отряде в Нейчжи.

ЕИР

Тихо, тихо, чтоб ни капли энергии не расходовать, когда змий солнечный напряжен. Можно стараться заснуть. Сильные боли в солнечн. сплетении и во всей брюшине.

ЮНР

За несколько дней до отправления произошло странное событие, взволновавшее всех наших монголов. Был прекрасный, вечер в широкой долине Шара-гол при заходящем солнце расстилался фиолетовый туман. Остроконечные вершины гор сверкали за рекой и создавали контраст темным теням долины. Это была типичная картина заката солнца в высокогорной части Центральной Азии, которая никогда не перестанет поражать путешественника богатством красок. Песчаная равнина перед лагерем лежала в безмолвии, и только монгольские стада двигались к своим селениям Вдруг вдалеке появился всадник. Он скакал быстро, и было видно, что его монгольская лошадь устала. Очевидно он ехал издалека. Он примчался в наш лагерь и попросил разрешения поговорить с руководителем экспедиции в палатке На вопросы дежурного часового он отказался отвечать, не назвал ни своего имени, ни намерений. Этот таинственный странник был молод, одет в роскошный шелковый халат, отороченный золотом и парчей. Никогда мы не видели человека так великолепно одетого. Казалось, он сошел со старинной тибетской картины, изображающей королевских жертвователей, приносящих дары Будде – льву среди людей. Одна такая картина имеется во Внутренней Азии. Человек этот мог бы быть и главарем разбойничьей банды, который приехал разведать о силах экспедиции. Его провели в палатку.

Как только он вошел, он начал быстро говорить. Казалось, он был очень подавлен. По его словам, наша дорога была полна опасностей: семьдесят хорошо вооруженных всадников стоят наготове, чтобы напасть на экспедицию в горах, к югу от Цайдамских болот. «Дальше в Элису-дабан дорога открыта для вас, – сказал этот человек, – но на перевале таится опасность», – и он беспокойно потряс головой. Он был уверен, что мы должны были устранить опасность. Затем он ушел, а мы не успели и заметить этого. Внезапное появление странного незнакомца вызвало переполох у наших монголов, но никто не знал, кто он и откуда приехал. И все-таки его предупреждение было серьезным, и требовалось принять меры предосторожности.

КНР

Переменная погода с небольшим дождем, изменившаяся уже вчера к вечеру - температура воздуха вчера в 5 ч. дня сразу упала с +22° С до +16° С. Сегодня около 1 ч. дня на горизонте показались шествовавшие пешком наши буряты, а затем две группы: всадников-монголов с Маченом во главе и китайцев-чиновников. Приглашенные по прибытии в палатку китайцы в произнесенной ими длинной и по-китайски витиеватой речи сразу же предъявили нам как бы обвинение, что мы не заехали в Анси, миновав его, якобы препятствовали осмотру наших вещей, не показывали паспорта и имеем 30 винтовок, а сказали, что 12; они также сообщили, что прежде всего хотят посмотреть наши бумаги. Им предъявлены были очень убедительные китайские и монгольские документы, а также письма к высоким должностным лицам Китая. Это их удовлетворило, и они заявили, что осматривать вещи не хотят, а желали бы взять пошлину за 32 верблюда по оценке их в 2.000 янчан, считая 6%, то есть 120 янчан. На это мы выразили согласие при условии, что они дадут нам официальную расписку в получении денег. В получении 120 янчан была выдана квитанция из их финансовой книги. После этого китайские чиновники сразу заметно повеселели, сделавшись шумно и радостно разговорчивыми. Прав был Н. К., утверждавший вчера, что китайцы придумывают, как бы получить с нас янчаны. Затем они осведомились, не было ли у нас воров или дурных людей, предлагая служить нам, и прибавили, что "земля эта хорошая, спокойная, но ушедшие от вас негодяи-буряты плохие. Жаловались, что им не заплатили жалованья, а потому их надо скорее выслать с этой земли". Предлагали их даже высечь и возвратить нам - настолько окрылили китайцев янчаны.

В конце концов решено послать бурят в Сучжоу к командующему войсками для дальнейшего препровождения в Монголию с двумя людьми стражи с тем, чтобы стража была оплачена и были даны деньги на доставку бурят на лошадях. Все это было удовлетворено. В 3 ч. дня позвали бурят, которым было объявлено китайскими властями в присутствии местных монгольских властей, что они отправляются в Сучжоу под стражей. Положительно, Н. К. -специалист по восточным делам, ибо все, случившееся сегодня, произошло именно так, как он об этом ранее говорил. Китайцы так разохотились, что через два часа приехал один из них уже в партикулярном кафтане продавать нам лошадь.

В 5 ч. дня произошло необычное событие: на прекрасной нездешней лошади быстро подъехал всадник в богатом, расшитом золотом, из китайского шелка малиновом халате, отороченном мехом, под ним такой же роскошный шелковый кремовый расшитый халат, на ногах всадника - новые китайские сапоги хорошей работы, а на голове - высокая желтая ламская парадная шапка с красной кистью. Вся одежда на нем была театрально новая; ни багажа, ни вещей при нем не было. Встреченный нами, он с любезными поклонами быстро шагнул в мою палатку, где был Н. К., и, озираясь, начал как-то растерянно и сбивчиво спрашивать, куда мы едем, не в Лхасу ли. Сам же ответил на наш вопрос, что он едет из Тэйджинера и еще не знает, поедет ли в Лхасу или в Ургу. Затем он спросил, кто переводчик, и сказал, что имеет для нас тайное сообщение. Н. К. сказал Кончоку, чтобы он пригласил приехавшего в другую палатку и наедине допросил его. Необычный гость начал беседу с обращения: "Мы ведь с вами одних воззрений", а затем, не поддержанный Кончоком, сразу сбился и заговорил, что мы религиозные люди и он религиозный человек. Его тайная весть заключалась в том, что он приехал будто бы уведомить нас об аресте прежде упоминавшегося монгольского посольства в Нагчу и о том, что тибетским правительством получены сведения о продвижении русских ("оруссо") от Шибочена, почему в район Нейчжи и были выдвинуты сильные охранительные отряды, причем наш молодой таинственный доброжелатель предупреждал нас, чтобы мы при приближении к Нейчжи проявили осторожность и предварительно выслали разведку. Кончок признал в пришельце лицо, близкое монгольскому посольству, а его поклоны субургану тот же Кончок нашел искусственными. Нарядный пришелец вскочил на коня и растворился в той же таинственной дали, откуда и появился.

Если вы думаете, что мы даже на стоянках проводим свое время однообразно, то вы глубоко ошибаетесь! Приехавший незнакомец проявил наблюдательность - быстро озираясь, он не упустил из внимания кольцо на руке Ю. Н. и сравнил начертания кольца с тамгой на одном из выданных нами изображений Бурхана, а имя свое так и не сказал. Взвешиваем события! Одно опечалило нас, что у Е. И. сильные боли в солнечном сплетении. Приехавший к нам юный конспиратор ничего не мог сделать более обращающего на себя внимания, как одеть в такой дождливый день и в этой местности театрально кричащий новый наряд. Наши ламы отнеслись к нему настолько недоверчиво, что один из них - Л. - заметил: "Бывает, что и воры в шелк одеваются". Не забудем, что сам-то Л. был до ламства разбойником.

НВК

12.VIII. Сегодня опять появляются китайские чиновники. Ко времени их приезда приходят буряты и располагаются на ручье, в сотне шагов от лагеря. Начинается заседание. Главный сборщик податей говорит резко. Это целая речь прокурора. Он говорит, что экспедиция везет с собой 30 винтовок без документов, что она обошла город Аньси, скрываясь от властей, и что, по всей вероятности, ни у кого из нас нет паспортов. Ясно, что все эти пункты подсказаны бурятами. Дальше чиновник требует осмотра всех вещей, хотя никакого права на таможенный осмотр не имеет. В ответ на это китайцам показывают паспорта, которые в полном порядке. Затем их ведут осматривать багаж, снабженный китайскими печатями, и дают прочесть таможенные документы и разрешения соответствующих властей на провоз и хранение оружия. По вопросу о проходе мимо Аньси — чиновникам указывают, что экспедиция не обязана заходить во все встречающиеся по пути китайские города. Осмотр вещей категорически отклоняется.

Китайцы разбиты на всех пунктах и «меняют лицо». Они становятся любезны и совершенно преображаются, расплываясь в довольных улыбках, когда Н.К.Р. говорит, что согласен уплатить пошлину за купленных верблюдов. Тут же пишутся расписки и выдаются квитанции, но трудно сказать, насколько то и другое действительно и не является прикрытием незаконной наживы. Теперь стрелы, выпущенные на нас бурятами, оборачиваются на них самих. Китайцы спрашивают, чем они могут оказать экспедиции содействие и есть ли в караване дурные люди, которых они могли бы наказать. Это ясный намек на бурят. Н.К.Р. рассказывает настоящую историю поведения трех негодяев и просит отправить их в Сучжоу с соответствующим письмом властям, для переотправки их на Хами, куда почтой будет отправлено другое письмо монгольским властям с просьбой достойного наказания предателей. Бурят призывают из-за ручья. Они бодро идут к лагерю, очевидно, предвкушая результаты своего доноса. Дунганин выходит вперед и начинает говорить... Видно, как лица бурят вытягиваются и делаются пепельно-серыми. Они попали в яму, которую рыли тем, от которых ничего, кроме добра, не видели. Экстренно китайцы предложили еще и выпороть их, но Н.К.Р. экзекуцию отклонил. Наконец, чиновники уезжают. Любезности, улыбки и махание руками со стороны седобородого дунганина. Облегченно вздохнув, мы садимся обедать и делимся впечатлениями дня.

Было бы искушением с негодными средствами путешествовать по Азии, не зная азиатской психологии. И надо отдать справедливость, Н.К.Р. знает ее до тонкостей. Дипломатические способности Н.К.Р. не раз выводили экспедицию из очень трудных положений. Его такт, чутье и где нужно — непоколебимая твердость. И на этот раз хитрый план китайцев не пропустить экспедицию на Цайдам был разбит. Они, главным образом, ждали осложнений, вызванных с нашей стороны, боясь действовать открыто, хотя бы ввиду перевеса наших сил и симпатий к Н.К.Р. бейсе и его монголов.

Среди монголов создалась легенда, сопутствовавшая нам даже по Тибету. Пришел богатырь со своей верной дружиной с далекого севера, говорилось в ней, и разбил в трехдневной битве на Шараголе китайцев, пытавшихся преградить богатырю путь на Тибет, своими огнедышащими «бу-дунь» — пушками. Так воспели кочевники дипломатическую победу Н.К.Р. над чиновниками амбаня.

ПКП

12 августа. Сегодня, наконец, закончилась китайская комедия. Пришлось показать все паспорта и другие подходящие документы, причем паспорт, выданный синьцзянским генерал-губернатором Янем еще в 1925 году во время путешествия Н.К. по Китайскому Туркестану, оказался наиболее веским документом в глазах чиновников сининского амбаня, как известно, подчиняющегося Фынюйсяну, политическому противнику Яня. За верблюдов уплатили налог в размере 120 мексиканских долларов.

Вместе с китайцами пришли и трое наших бывших слуг-бурят. Эти люди, уйдя от нас по собственному своему желанию и нарушив заключенный с Миссией в Урге контракт, по которому они обязывались пробыть на службе Миссии не менее восьми месяцев, вздумали получить с нас путем шантажа, при посредстве китайцев, еще денег. Но когда Н.К. договорился с сининскими чиновниками и уплатил налог на верблюдов, китайцы сами спросили, нет ли у нас каких-либо жалоб на наших людей, и, узнав, что трое из наших слуг ушли со службы в Миссии самовольно, до окончания срока их контракта, и, кроме того, занимаются распространением ложных и клеветнических слухов о нас, предложили подвергнуть их телесному наказанию. А когда Н.К. сообщил о своем намерении арестовать их и выслать в пределы МНР, китайцы согласились и взяли на себя выполнение этой задачи. Буряты будут препровождены в Ургу в распоряжение начальника ГВО.

Вскоре после отъезда китайцев к нашему лагерю подъехал неизвестный молодой лама в богатой одежде, но без свиты. Этот странный незнакомец сказал, что он прибыл из Таджинера, но на вопрос, куда едет, ответил: «Не знаю, или в Лхасу, или в Ургу».

Сейчас привели двух иноходцев от тупсы. Купили одного гнедого за 55 долларов.

Таинственный незнакомец поведал нам следующее: монгольское посольство арестовано в Нагчу; тибетскими властями получены сведения о продвижении больших вооруженных сил русских в направлении Тибета, и потому из Нагчу на Найчжи двинуты конные части тибетской армии. Незнакомец посоветовал нам перед Найчжи выслать вперед разведку во избежание столкновения. Что нужно понимать под «большими вооруженными силами русских», не знаю. Вероятно, наш скромный караван, раздутый до таких размеров сказочной фантазией Востока. Относительно самого незнакомца укрепляется мнение, что он является гонцом того самого монгольского посольства, которое арестовано.