31-08-27, Дневники участников Тибетской экспедиции

31/VIII Цайдамин-байшин. Слухи о Таши-Ламе. Ядовитые змеи. "Доктор метафизики". Монголы говорят о картине Н. К. "Ригден-Джапо".

ЮНР

Следующий переход был коротким. День обещал быть жарким, и мы рано сняли лагерь с тем, чтобы пройти путь в прохладные утренние часы. Наш путь проходил вдоль северной окраины озера. Почва была солончаковая и в некоторых местах болотистая. У источников с пресной водой располагались многочисленные монгольские стойбища. Пройдя примерно шесть миль, мы достигли нескольких грязных лачуг, названных «Цайдам-инбайшин», или «Торговый дом Цайдама». Это был административный центр озерного района. Деревня состояла из одноэтажного ду-кханга, или зала, в котором собирались монахи во время праздников, из нескольких складов, принадлежавших местным монголам, и двух-трех зданий, занимаемых китайскими торговцами из Синина. Здесь мы встретили своих старых знакомых: нирва (казначея) из Кумбумского монастыря, бывавшего однажды у нас на Шарголджи, и монгольского старшину из Икхэ-Цайдама, предложившего купить у него несколько верблюдов. Мы купили у него пару превосходных молодых верблюдов. Днем нас посетил монгольский гаше, или ученый-лама, возвращающийся из Лхасы в свой родной монастырь Дзайн Шаби в Кхалка Монголии. Он хвастался, что был близким другом Далай ламы, и продал нам недорого лошадь – за 40 мексиканских долларов. Из-за сильного ветра, несшего тучи песчаной пыли, оставшуюся часть дня мы вынуждены были оставаться в палатках.

КНР

Вышли в 5 ч. 30 м. утра. Ночь была нехолодная. Шли почти все время вдоль озера к востоку. Утро прохладное. В долине пасутся многочисленные стада князя, в том числе стада коров, что среди южных монголов редкость ввиду плохих пастбищ, прокармливающих лишь менее прихотливых животных - верблюдов, баранов и коз. В Цайдаме уже есть возможность держать табуны лошадей и стада коров.

В 8 ч. утра сделали остановку, так как приходится считаться с условиями наличия воды и травы. Расположились около так называемого "цайдамин-байшин", то есть цайдамского молитвенного дома, представляющего ряд одноэтажных глиняных построек. Среди них часть жилых помещений, торговых складов и небольшой, обнесенный оградой буддийский храм красной секты. Наш гость, тибетец Чимпа, временно чувствует себя значительно лучше. Сегодня узнали, что Таши-Лама будто бы намерен вернуться в Лхасу, его вещи якобы уже прибыли в Кумбум.

Монголы предупреждают, что здесь много ядовитых змей. По дороге сюда монголы застрелили из кремневого ружья гадюку длиной около полутора аршин; змея серого цвета, на спине черный рисунок, брюхо белое. Приезжал тибетский лама, молодой мужчина, "доктор метафизики", из монастыря Морулинг, отличающегося "ученостью". В монастыре теперь около 300 лам.

В 2 ч. дня начался буран, продолжавшийся до 5 ч. дня; в палатку нанесло песка и мелких камешков; небо покрыто тучами, шел небольшой дождь; в горах выпал снег - покрыты все вершины. Приехавший лама среди других известий рассказал нам, что в прошлом году из Тибета выслано Далай-Ламой двадцать три тибетских офицера. Можно подумать, не за англофильство ли?

Докупаем верблюдов, лошадей и кошмы для седел. Вечером посетили больного Ч. в его палатке, нашли спящим и не стали тревожить расспросами. Днем он сообщил Ю. Н., что еще в Махай-закха слышал о написанной Н. К. картине "Ригден-Джапо" - "Великий Всадник", или "Владыка Шамбалы", поднесенной им в Урге монгольскому правительству.

Получены сведения, что приехавшим в прошлом году в Тибет трем английским офицерам так и не удалось увидеть Далай-Ламу.

НВК

31.VIII. Вчера и сегодня присматривался я к цайдамским лошадям. Это не те крысообразные лошаденки, которые обычно доводится видеть в Монголии. Какое коневодство можно было бы создать, слив цайдамскую породу с другой — чистой крови. Высокие, с могучими формами и прекрасным костяком, здешние лошади напоминают собой европейских полутяжелого типа. Если к этому прибавить красивую шею, правильный постав головы и тонкий хвост с нормальным отделом, — то тип цайдамской лошади обрисован.

Сегодня выступили в 6 часов утра. Хороший день. Ярко-голубое небо, и только на юге прильнули к горам тучи мрачных жемчужно-серых оттенков. Они сливаются на горизонте с сизым утренним туманом, в который прячутся дальние горы. Там же, на юге, выше облачной завесы молочно-белого цвета — тучки, уже окрашенные зарей в нежно-розовые оттенки. И нижние тучи принимают цвет розового опала. Мы огибаем озеро, сверкающее, как полоса дамасского клинка. Из-за гор брызжут каульбаховские лучи, и вслед за ними поднимается солнце. И опять глядятся горы в посветлевшее, как зеркало, озеро. С лугов поднимается аромат трав, издали кричат дикие утки — турпаны. Мы идем один за другим по тропе среди высоких трав. По мягкости тонов нежной дымки, в которую уходят дали, пейзаж очень напоминает Шотландию. Навстречу скачет монгол на прекрасной рыжей лошади. На нем белая конусообразная шапка со спущенным на нее султаном из красных снурков, темно-синий кафтан, подпоясанный голубым кушаком, и желтые сапоги. Около юрт заливаются собаки. Наш путь пересекает другая тропа. По ней идет несколько груженых верблюдов со сложенной юртой и домашним скарбом перекочевывающих монголов. Впереди, верхом на вороном коне, еще молодая, довольно пригожая женщина с двумя детьми. Младший у нее на руках, а старший привязан на спине. Муж ведет верблюдов, а шествие замыкают два свирепого вида пса. Всадник за всадником идет наша конная партия. В ветерке тихо веет звездный флаг, привлекая внимание монголов. Его везет на длинном голубом древке бурят, оруженосец Ю.Н. Проходим стадо. Монгольский скот очень плох. Мелкий, выродившийся. Молока он дает очень мало. Впрочем, и условия его существования ужасны. В зимние холода хлевов нет, разве что у хорошего хозяина около юрты навалена земляная стенка с наветренной стороны. Запасов сена на зиму не делается, и бывают случаи, когда тысячные стада гибнут от бескормицы. Монголы не любят работать, а кроме того, придерживаются старины. Так было при деде, так было при отце, так должно остаться и при нем. Проходим стадо. Коровки, похожие на плохих телят, с любопытством смотрят на нас. Мчатся собаки. Одна с хриплым лаем хватает лошадь доктора за задние ноги. Обычно флегматичная и неповоротливая, лошадь неожиданно ловко бьет ногой двух собак по очереди, и псы с жалобным воем катятся в траву. Они больше не рискуют нападать после такого сурового урока.

Останавливаемся около гор, в виду маленького бедного монастыря. После обеда все идут его осматривать. Убогий запертый храм с синими бунчуками по сторонам ворот в глинобитной низкой стене. Десяток келий, тоже запертых. Сегодня особенно долго не видно верблюжьего транспорта. Делаются разные предположения и посылается верховой навстречу. Наконец, из складки местности показывается передовой верблюд. Транспорт идет в трех колоннах и представляет собой внушительное зрелище. Важно выступают корабли пустыни в своих кильватерных колоннах, изредка поворачивая по сторонам мохнатые головы. На переднем во второй колонне развевается желтый флаг Его Святейшества. Вокруг всадники конвоя.

К монастырю съезжаются конные монахи; из окрестностей скачут монголы посмотреть на дотоле здесь невиданных европейцев.

Высоко кружит над ожившей степью могучий орел. Лагерь вытянулся в линию. Наряженные дневальными люди отгоняют от палаток любопытствующих, стремящихся проникнуть в них. Вокруг кухни густая толпа. Появляются монахи с подарками, за которые кроме благодарности получают звонкие китайские доллары. Теперь здесь всюду расчеты на доллары. Еще несколько лет тому назад приходилось возить с собой серебряные болванки, которые разрезались и взвешивались на специальных весах. И обычно возникали недоразумения. У монголов и китайцев серебро было всегда полновесно, а у европейца «неправильные весы», — что, конечно, бывало наоборот. Среди посетителей четыре китайца. Хозяин и служащие. Внимание привлекает сам хозяин. Громадного роста атлет с бычачьей шеей и наглым лицом. И что особенно удивительно для Цайдама... в русских сапогах.

За чаем Н.К.Р. говорит о кооперации. Все держится ею, говорит он, и муравейник, и человеческое общество, и планетная система. Кладите всюду в основу общее благо — и прежде трудное станет легким. Приучаясь к вечному труду на благо человечеству, входишь в область космической жизни. Надо не только быть всегда готовым для работы, но трудясь, думать о следующем труде для общего блага. Надо почувствовать голод работы, ее непреоборимую потребность.

По словам монголов, место нашего лагеря изобилует змеями. Но в настоящее время видны только отверстия норок. Осень, и началась их спячка.

С трех часов ночи поднимается сильная песчаная буря.

ПКП

31 августа. Урочище Такаман. Сделали 3 часа. Остановились невдалеке от буддийского храма красного толка. Около храма расположе на группа складочных помещений, где монголы хранят излишки своих запасов и вещей; живут несколько китайцевторговцев. Интересно, что на складах хранятся кожаные мешки с кварцевым песком, который куда-то отправляется для выделки стекла. В полуверсте от храма юрта ламы — доктора метафизики из Сера. Здесь же живет местный старшина, у которого мы думаем купить верблюдов. В урочище пасется много княжеских табунов, и ввиду такого большого количества животных караванам разрешается стоять здесь не более двух дней. Получено сведение о возвращении ТашиЛамы в Тибет, его грузовой караван будто бы уже прибыл в Гумбум, хотя сам он еще находится в Пекине. Этому сообщению не совсем можно верить, т.к. у него были крупные разногласия с ДалайЛамой в 1923 году и ему удалось бежать из Тибета с большим трудом — посланные правительством 500 всадников были задержаны перед Нагчу выпавшим обильным снегом на перевалах, день спустя после проезда Таши-Ламы.

Приходил метафизик, продал нам свою лошадь за 45 долларов. Н.К. передал ему два отпечатка изображения Будды Всепобеждающего и с хадаком несколько долларов. Были также показаны метафизику пророчества о грядущих днях Шамбалы. В свою очередь, он рассказал последние тибетские новости.

Куплено у старшины 2 верблюда и нанято двое монголов проводниками.