09-12-27, Дневники участников Тибетской экспедиции

9/XII Сведения от амдосцев. Справедливое волнение монголов. Н. К. характеризует современное положение Тибета.

ЕИР

Отражаю врагов. Явление врагов повсеместно. Чую, как пытаются завладеть Нашими достижениями. Считайте, что победа опять будет за Нами, хотя бы пот крови выступил на Моем лице. Дружными планами построения поддерживаете Мою битву. Можно всеми силами удержаться от раздражения. Послезавтра пишите майору требование, чтобы вас передали британским властям в Гиантзе. Скрывать нечего, потому что М. не имеет ничего общего с Лх., и каждое ваше слово должно быть лишь справедливо. Не буду сегодня касаться общих врагов. Рука Моя напряжена битвою. Темные пытаются уничтожить многое, именно когда слагается прославление земли Будды. Построение правильно, думая о городе Знания. Так Мы противопоставим разрушителям светлое построение. Учитель видит, как нужен этот город погибающему миру. Разрешаю Ф. дипломатию в полной мере. Теперь др. В М. — битва, в Ам. — битва, в Л. — битва, в Монг. — битва, в Лх. — битва, в Инд. — битва. Сейчас Моя рука лежит на вашем аппарате, другая же шлет молнии. Так Могу свернуть много голов, но прошу беречь здоровье и прошу У. напрячь силы для последних писем. Успокойте У., не вижу надобности его скорого выезда из города Знания. Веду битву — довольно.

КНР

Вчера вечером при полной луне и -20° С мороза в лагере необычно долго шли возбужденные разговоры. Поздно вечером вернулись наши монголы от остановившегося невдалеке амдоского каравана, идущего из Нагчу. Несчастные амдосцы, хотя и побывали в Лхасе, но на обратном пути их все-таки задержали более чем на месяц в Нагчу, уморили их верблюдов, чем вынудили идти медленно на полуголодных яках.

Новости, принесенные ими, чудовищны! Фильхнер пропущен в Ладакх лишь благодаря его знакомству с одним из нагчуских губернаторов по Синину, а слуги Фильхнера – монголы- были брошены в тюрьму! Про нас губернаторы говорят, что не допустят американцев даже в Нагчу. Наши монголы волнуются и восклицают: "My бена! (то есть скверно). Не следует больше ходить в Тибет". Сегодня морозный день. Г. едет по аилам разузнать о существующих путях, минуя Нагчу и Лхасу.

Н. К. так резюмирует настоящее положение Тибета:

"Как мы слышали от окружающих и как убедились сами, Тибет ненавидит и боится англичан, также боится русских и американцев, ненавидит китайцев, подозревает непальцев, пренебрегает ладакхцами, отталкивает бирманскую Хинаяну, презирает сиккимцев, и за последнее время начал преследовать и мучить монголов, бурят и калмыков.

Таким образом, Тибет занял решительно первенствующее место по человеконенавистничеству. И мы еще раз понимаем глубокое значение пророчеств о необходимости очищения Лхасы как средоточия недопустимого невежества Тибета. Наверное, найдутся люди, которые лишь с трудом поверят всему тому, что мы здесь видели и ощутили".

Вчера во время своего ночного визита майор много говорил о болезнях своей жены, называя ее "намо", то есть "сладкая". По словам наших монголов, это, оказывается, общая жена всего лагеря майора. Наши монголы, возмущенные отношением Тибета к их сородичам, а может быть, и опасаясь за себя, опять стремятся уйти, но по здешним обычаям попавший в тибетскую западню не может двинуться ни назад, ни вперед.

Н. К., привыкший к напряженной деятельности и постоянной бодрой и энергичной работе, особенно тяготится насильственным бездействием, ибо каждое наше проявление деятельности было бы истолковано в дурную сторону и использовано против нас. Даже отправление деловых телеграмм и писем после 65-дневного насильственного задержания истолковывается губернаторами и майором как "детская нетерпеливость" европейцев. У Е. И. опять головная боль.

НВК

9.XII. Н.К.Р. говорит, что идти в Тибет — значит, лезть в западню. Тибетцы боятся англичан, русских и китайцев, не любят непальцев и бутанцев, а монголов и сиккимцев презирают. Всюду видят они какие-то подвохи и никому не верят. Н.К.Р. начинает посылать Голубина и Портнягина на разведку дорог. «Надо иметь на них свой открытый глаз», — говорит он.

Вечером в беседе Н.К.Р. замечает, что величайшей ошибкой было бы считать Тибет оплотом истинного буддизма. Как и учения всех других великих Учителей, буддизм в своем чистом виде, и особенно в Тибете, больше не существует. Еще в XIV столетии, уже совершенно искаженный, тибетский буддизм был реформирован Дзонхавой, но дойдя до нашего времени, не только вновь потерял свою чистоту, но и извратился, став уже не учением Благословенного, а ламаизмом, примыкающим к самому настоящему шаманизму. Учение, ныне существующее в Тибете и возглавляемое Далай-Ламой, утратило дух и стало исключительно на догматическую почву, причем и эта последняя потеряла свой первоначальный смысл. Этот «лже-буддизм», как по-настоящему следовало бы назвать ламаизм Тибета, в свою очередь превратился в утратившие смысл магические церемонии — богослужения, переплетенные с суевериями и колдовством. Община, завещанная Буддой, потускнела в монастырях лам, где совершенно не соблюдаются заветы Благословенного. Там гнездятся многочисленные неподвижные правила, которых именно не признавал Будда. С другой стороны, та духовность, та внутренняя дисциплина, которой требовал Благословенный, — совершенно оставлена в ламаизме Тибета. Красная, желтая, а особенно черная секта бон-по, иначе называемая черной верой Тибета, являются не чем иным, как колдовскими сектами, заклинающими над верблюжьими головами, гадающими на бараньих лопатках или бессмысленно бормочущими молитвы духам стихий под грохот барабанов и нестройный рев труб. Нет «знания, бесстрашия и сострадания», завещанных Буддой. Знание заменено тиной невежества, бесстрашие — робкой лживостью, а сострадание живет только на языке и изгнано из сердца. Так извращено великое учение великого Готамы, названного Буддой, то есть тем, кто обладает «совершенной мудростью».

На фоне этих извращений учения значительной и интересной фигурой является Таши-Лама, отошедший от Лхасы и принужденный бежать из Тибета. К нему сосредотачиваются лучшие элементы, не желающие терпеть эгиду желтого папы, которому по существу принадлежит не духовная, а административная власть в Тибете. Что скрыто за этим движением, группирующимся вокруг истинного духовного вождя Тибета — Таши-Ламы, — покажет будущее. Так говорит Н.К.Р. и прибавляет: «Где же истинные заветы Будды?» — И добавляет: «Конечно, не в Тибете».

Вечер. Большой четкий месяц. Синий небосклон заливается розово-лиловыми тонами заката и темнеет. Село солнце, и крепнет мороз. Лошади и мулы стоят у коновязи, точно призраки, закутанные в кошмы. Перед ужином майору посылается письмо для отсылки с гонцом к генералу. Оно должно быть переотправлено в Лхасу. В письме подчеркиваются тяжелые условия, в которых находится экспедиция, и указывается, что мы задержаны, как шайка разбойников. Животные каравана почти все пали, и деньги на исходе. Указывается, что письма и телеграммы возвращаются властями обратно. Миссия Н.К.Р. уже окончена, так как Далай-Лама Запада уже избран и «поток Учения течет беспрерывно». Единственно, чего желают Посол Запада и спутники его, чтобы экспедиция-посольство была бы выпущена из Тибета на Индию.

ПКП

9 декабря. В 12 ч. дня вчера из Нагчу пришел небольшой караван яков с одной палаткой. Трое наших монголов были посланы Н.К. собрать у приезжих сведения о состоянии дороги между Нагчу и Лхасой и о делах нагчуских. Монголы вернулись поздно вечером и сообщили следующее: между Нагчу и Лхасой караваны не ходят изза большого снега; относительно нас губернаторы говорят, что нас не пропустят не только в Лхасу, но даже и в Нагчу, и что нам придется вернуться обратно; интересны причины пропуска Фильхнера и его двух спутников: губернаторы оказались хорошо знакомы с одним из спутников Фильхнера еще по Синину и Гумбуму; слуги Фильхнера монголы пропущены в Тибет не были — их держали в Нагчу под арестом и потом выслали обратно в Синин.

Проезжие монголы очень недовольны тибетскими властями — их задержали в Нагчу на обратном пути из Лхасы на один месяц, за время которого у них пали все верблюды, и пришлось нанять тоже полуголодных яков.