ОТКРОВЕНИЕ. Урок 72, Учение Храма. Часть 1.

Среди многих искусно изготовленных пергаментов и папирусов, заполненных изысканно украшенным текстом, работой многих, поколение за поколением, учеников Храма, ныне лежит в тайных хранилищах древнего Ордена Посвященных один документ, который содержит полное изложение «Видений» Иоанна, «возлюбленного ученика», во время его последней инициации, в приготовлениях к его вознесению на небеса.

Эти видения были мудро названы Откровением, но откровением они являются лишь для посвященных, ибо во всех архивах философской и духовной литературы нет ничего, что хотя отчасти сравнилось бы по эзотерической значимости с этими древними трудами; ничего столь же достойного доверия или более жизненно важного для всего рода человеческого. Их неяркого света, их резких теней – результатов праведно примененной справедливости – более чем достаточно для того, чтобы просветить наделенного интуицией исследователя в полной мере, побуждая его к необходимым изысканиям. В то же время их более глубоко скрытые истины столь загадочны, что сбивают с толку даже самого способного ученого, если только он не сподобился духовного просветления либо путем откровения, либо благодаря личным усилиям «Братства Сострадания», которое одно владеет ключами к туманному символизму Библии.

Видения Иоанна, хотя и изложены несколько иным языком, чем сходные повествования других, есть те самые видения, которые каждый посвященный Древнего Ордена Священнослужителей – Сынов Гермеса, Ордена Спасителей рода человеческого – должен непременно узреть, когда достигнет ступени полного просветления. Естественно, каждый посвященный излагает свои видения и переживания другим языком, используя иную терминологию, чем прочие, но имеющиеся различия очень невелики и касаются не особенно важных деталей. Все же главные черты оказываются идентичными.

Легко понять, что должна быть какая-то жизненная необходимость для повторения одной и той же череды внутренних ощущений во всех таких случаях, и что это не вызывает никаких сомнений у тех, кто знаком с верной интерпретацией таких видений, ибо они являются точным воспроизведением заключительных событий всякой великой эпохи манифестации. И не только заключительных событий эпохи одной или нескольких планет, но также завершения великой эпохи целой планетарной цепи – Солнечной системы, к которой эти планеты принадлежат. Всякий наблюдатель этой последовательности видений, естественно, применяет те термины, с которыми лучше всего знаком, выражая любую черту этих событий – и слова, использованные Иоанном, были в повседневном обиходе того народа, к которому он принадлежал. Но вышеупомянутая интерпретация, когда ее осуществляет Мастер, дается на универсальном языке, состоящем из символов в цветах и формах, и поэтому может быть легко прочитана любым продвинутым чела Белой Ложи, который получил к ней доступ. Однако я не имею в виду, что она может быть правильно понята любым учеником без помощи извне. Ни одно из этих видений не получало столь неизменно неверного толкования, как то, что содержится в двенадцатой главе Откровения. Одна женщина за другой перетолковывали ее по-своему. Их, одну за другой, привлекала красота описанных образов, и либо внутреннее восприятие какой-либо части этого космического события, либо естественное душевное желание приводило к самообману. Или, как часто случалось, невежество или лесть чьего-нибудь личного поклонника или ученика приписывали мистические символы какой-либо из женщин, жаждущих Божественной силы. А ведь средний человек с готовностью принимает все предложенные ему почести, невзирая на попытки совести показать, сколь эти почести незаслуженны или сколь неверно был выбран для них адресат. И тот факт, что каждая женщина в действительности и воистину глубочайшим образом сопричастна великой реальности, которая скрыта под внешним аспектом Матери Христа; и то, что за стремлением к такого рода материнству стоит основополагающий принцип, делает весьма затруднительной попытку полностью игнорировать ложные притязания самообольщенных или личные интерпретации символических истин.

Символ Вечной Женственности – жена, «облеченная в Солнце, под ногами ее луна и на голове ее венец из двенадцати звезд»[91].

Этому символу много раз пытались дать астрологическую трактовку, но средний астролог настолько затруднен в своей работе отсутствием знаний о тайных планетах и их влияниях, что ему доступно лишь ограниченное представление о величии и важности этого символа как целого. Вечная женственность – Великая Мать – воплощаемая на земном плане Астартой и Изидой древних, Девой Марией христианской эпохи и, в определенной степени, каждый воплощенной женщиной, родившей ребенка, есть в действительности «облеченная в Солнце» – Отца, как Мария была «осенена Святым Духом» – духом Божества, духом Отца. Луна, женский символ, находится «под ногами жены» по той причине, что Луна олицетворяет низший аспект, муки деторождения и злые силы, что обманывают, отравляют и причиняют великие страдания женственности – негативный аспект жизни. При накоплении достаточного количества духовной мощи женщина будет способна подчинять себе и трансмутировать силы, которые до сих пор держали ее в повиновении, таким образом «попирая их пятой», причем эта пята символизирует Понимание.

Двенадцать звезд обозначают двенадцать правящих жизненных сил вселенной, обретение контроля над которыми – использование их для увенчания своих усилий – будет плодом трудов женщины; и так будет восстановлено действие закона воздаяния за прежние страдания.

Последующие события, подробно изложенные в той же главе, столь же широки, глубоки и таинственны, как и приведенный выше пример, но для интерпретации их всех потребовались бы многие тома трудов, а я намеревался лишь проиллюстрировать свое первое утверждение. Если бы хотя бы слабое представление о важности этих космических символов, данных в видениях тем, кто для них подготовлен, могло проникнуть в разум других, которые с таким презрением отвергают возможность взаимодействия между различными планами бытия, последние стали бы неизмеримо богаче в знании своем, ибо подобное отвержение захлопывает перед ними те двери, которые в противном случае могли бы открыться ради их просвещения. Намного лучше было бы для такого человека на время смириться с ложными воззрениями, чем сделать невозможным проявление истины для более совершенного ее понимания.

Короткая горизонтальная черта, очертания молодого месяца с указывающими вверх рогами под этой чертой, маленькая пятиконечная звезда с цифрой двенадцать под ней, помещенная над чертой, и небольшая сфера золотистого цвета над этим всем указали бы человеку просветленному на все, что содержится в вышеупомянутом космическом символе, если выразить его словами. Цвета, которыми изображены различные черты этих символов, указали бы на сферы действия, в которых должно свершиться проявление пророчества.

Плотный слой невежества и неверия подавляющего большинства во все, имеющее отношение к символизму, препятствует миру в обретении желаемого знания и силы. Все науки, на доведение которых до высших уровней множество исследователей тратит свои жизни, средства и усилия, ясно очерчены в таких символических образах. Те же самые науки изучались и доводились до совершенства в прошедшие эпохи и облекались в символическую форму, становясь наследством для тех, кто должен был прийти позже; но, как правило, человек не использует в свою эпоху те средства просвещения, которые использовались в предыдущие эпохи древними мудрецами. Соответственно, эти символы не получают объяснения, являются объектами насмешек и презрения или их попросту избегают.

Есть весьма уязвимые места в аргументах, используемых для разрушения веры неподготовленных в возможность наблюдения видимых и слышимых феноменов, связанных с внутренними планами бытия. В то время как органы чувств, как известно, представляют собой наименее надежных поставщиков фактов, они же являются единственными средствами наблюдения для большинства людей. И когда какой-нибудь человек уверяет, что видел или слышал нечто доселе неизвестное или таинственное, а в другой раз уверения или клятвы этого же человека безусловно принимаются на свидетельской кафедре или на скамье присяжных, где жизнь хотя бы одного, а то и десятка человеческих существ зависит от достоверности и честности его свидетельства, то кажется абсурдным принижением справедливости отвергать и отрицать возможность правильности его наблюдений в первом примере – и принимать и утверждать во втором, особенно когда единственное средство определения истины – это более высокое развитие органов чувств того, кто принимает в суде решения.

Тот несчастный, который в личных материальных интересах намеренно играет на тонких свойствах человеческой природы, в действительности находится точно на том же уровне развития, на котором стоит человек, портящий продукты или сообщающий ложные сведения о пище, от которой зависят жизни других человеческих существ, ради своей личной материальной выгоды. Любое из этих преступлений ничуть не лучше другого. Неправедность в обоих примерах является злоупотреблением, злостным оскорблением жизненной сущности Христа, ибо ядро всякой организованной или неорганизованной формы энергии – физической, ментальной или духовной – есть покров, проводник сущности Христа. Злоупотребление им является грехом, какую бы форму это злоупотребление ни приняло, поскольку названная сущность столь же активна в ядре пшеницы или ржи, как и в клетке, которая помогает формировать орган в физическом теле человека.