СВЯТЫЕ МЕСТА. ОТ УЧИТЕЛЯ К. Х.[107]. Урок 96, Учение Храма. Часть 1.

«Любишь ли ты меня?» – спрашивает Христос. «Любишь ли ты меня?» – шепчет мужчина девушке, которая завоевала его любовь.

«Любишь ли ты меня?» – плачет скорбящая мать, вопрошая свое заблудшее дитя. «Любишь ли ты меня?» – вопрошают в цветении своем лилия и роза средствами аромата и красоты своей, подставляя головки Солнцу.

«Любишь ли ты меня?» – тихо взывает жаждущая земля к льющемуся с небес дождю. Куда бы мы ни обратили свой взор, наверх к небесам или вдаль по земле – повсюду, молча или громко, затаенная или воплощенная бьется одна мысль. Один вопрос: «Любишь ли ты меня?» – стучится в разум или взывает к слуху всех созданий. И скорый и неотвратимый ответ всегда вызывает плач или стон боли и скорби – или чувство радости и невыразимого счастья.

Воистину сердце человеческое есть святая всех святых, когда входит в него бескорыстная, жертвенная Любовь и воцаряется там на троне пред Алтарным Камнем – святыней, у которой и самому гордому незазорно преклонить колено, у которого скромнейшая душа простирается ниц, как только даже самое слабое представление о великой реальности, что превыше всего земного, начинает мерцать в их сознании.

И все же – о ты, ничтожный человек! В невежестве своем, в зависти, в страхе или презрении ко всему, что туманно или сокрыто от твоего взора, ты насмехаешься и потешаешься, убиваешь и пытаешь, повергаешь или бросаешь в темницу тех, в чьи сердца входит свет, который всегда предшествует грядущему Богу – Богу Любви.

Ты предаешь анафеме эту святыню или строишь вокруг нее непроходимую стену и громко восклицаешь: «Держись подальше, ты, Бог любви! Не можешь ты войти, чтобы благословить эту жизнь, если я не введу тебя внутрь и не создам тебе условий. А если ты осмелишься войти, то сокрушу тебя законом, который я узурпировал, или сотру тебя в порошок в мельнице нищеты и преступления, в которую загоню тебя!» И не ведаешь ты при этом, что Тот, с кем ты говоришь, есть Творец существа твоего – тот самый Бог, та самая Любовь, что прогремела слова закона на Синайских высотах; та самая, что взошла на крест и выкрикнула слова прощения тем, кто пригвоздил ее там. Она – Тот, кто сидел под деревом Бо[108], погрузившись в самое Сердце Жизни, пока не обрел ключ ко всем тайникам Сердца Вселенной.

Человек может возвести преграду между этой Любовью и самим собой. Он может так осквернить субстанцию своего сердца, что Свет Любви будет отражаться в ней лишь в тусклой и темной форме.

Он может ниспровергнуть алтарь, где жертвенные ритуалы совершались день за днем с тех пор, как он впервые узрел свет, и оставить от него лишь разбросанные осколки, запятнанные чувственным пороком. Да, он может сделать это сердце местом свиданий дьяволов и просить при этом Божественную Любовь светить им. Однако ничто на земле или во всей огромной бесконечности Движения, Времени и Пространства не имеет силы бросить тень или запятнать мраком такую Любовь, или сделать ее чем-то иным, чем она есть – святейшая из всех святых вещей, тело наших Спасителей, Бог, что держит в своих ласковых руках благословение всей жизни и всякое осуществление.

Воистину, то сердце, что очищает себя и приглашает Любовь войти и воцариться в нем, есть святая всех святых.