22-02-28, Дневники участников Тибетской экспедиции

22/II Новый год Земного Дракона. 140-й день нашего плена. Цены на корм растут. Жалоба старшин. "Пусть Земной Дракон осудит Тибет". Новогодний визит и прием у духовного "губернатора". Художественный критик Риттер о творчестве Н. К.

ЮНР

22 февраля, 1928. Сегодня праздновался тибетский Новый год. Кхан-по устроил после обеда прием, и каждому приглашенному было уделено внимание; очень утомительная обязанность с чаепитием и бесконечными новогодними поздравлениями. К вечеру город охватила необычайная тишина. Я поинтересовался причиной и узнал, что все порядочные граждане Нагчу были безнадежно пьяны и отсыпались после дневного напряжения. Ближе к вечеру нищие водили хороводы и пели новогодние песни. На следующий день губернаторам предстояло возглавить процессию к вершине близлежащего холма и заложить основание нового обо – ритуал, исполняемый ежегодно в Нагчу. Этой церемонией местные новогодние празднества завершаются, и каждый вернется к повседневным делам, хотя чиновники и богачи продолжат ублажать себя в течение всего месяца.

Приготовления к отъезду шли успешно. Все яхтаны были осторожно связаны веревками и сложены во дворе штаб-квартиры, чтобы их не повредили яки. Лошади были подкованы для длительного путешествия и ежедневно получали дополнительный фунт корма. Гражданский губернатор в ответ на наши подарки подарил нам молодого конг-понского волкодава по кличке Кадру. Собаки Конг-по очень ценятся в Тибете, хотя их повадки не всегда приятны. В раннем возрасте они приносят много хлопот, нападают на овец и домашнюю птицу. Обычно встречаются два вида собак: один – большая стройная, с хорошо развитыми ногами и очень быстрая, другой – тяжелого телосложения. Последний вид напоминает одну из финских собак, служащих для охоты на белок.

КНР

Первый день тибетского Нового года Земного Дракона. С раннего утра на дворе духовного "губернатора" толпы народа: раздают праздничное угощение - куски мяса и прочее.

Ночь на Новый год справляли, очевидно, не столько люди, сколько бродячие собаки: всю ночь стоял оглушительный лай и вой. Если б не гибель нашего каравана, мы, конечно, не встречали бы в Тибете этот "оглушительный" Новый год в конце февраля на 140-й день нашего пленения. По этому случаю вспоминаем, как майор по приказу генерала запретил нам продавать во время стоянки в Чу-наргене наших верблюдов, мулов и лошадей. Именно тогда были покупатели - проходившие монгольские караваны.

В это же время, после отъезда генерала, майор и старшины настаивали, прикрываясь доброжелательностью, чтобы мы немедленно отправили наших животных за 50 верст в Цомра, то есть именно в то место, где, как мы сами убедились впоследствии, вымерли от голода даже местные, привычные яки. Исполнив коварный совет майора, мы окончательно лишились каравана. Цены на лошадиный корм для нас все растут - здесь мы уже платим за полуторапудовый мешок 13 нарсангов, то есть около 9 мексиканских долларов, что более чем в девять раз превышает обычную цену в европейских странах.

Выяснилось еще одно любопытное обстоятельство, характеризующее не только действия правительственных властей, но и нравственный облик народных избранников - старшин, подавших правительству жалобу на то, что "америханы" якобы не заплатили им за какие-то продукты. Поэтому они ходатайствуют перед правительством об отмене для них налогов на будущий год. Это бессовестная и очевидная ложь, так как, если бы мы не заплатили, они не выпустили бы нас из Шаругона, ибо даже плату за яков до Нагчу по два нарсанга они нам не поверили в долг и очень шумно потребовали немедленно уплатить вперед, иначе, как мы упоминали ранее, грозили не дать животных.

Вспоминаю предложение Н. К. вскоре же по приходе в Чу-нарген, где обнаружился недостаток корма, послать часть животных на продажу в Нагчу, чему майор резко воспротивился, говоря, что в Нагчу покупателей нет. Между тем в это время в Нагчу было много караванов, нуждавшихся в животных, и даже теперь, здесь, мы немедленно были встречены вопросом, нет ли у нас животных на продажу. Все это наглядно показывает, какие коварные давались нам советы и какие принимались меры, чтобы лишить нас средств передвижения, так как теперь мы убедились, что они были совершенно бессильны воспрепятствовать нашему продвижению.

Н. К. добавляет: "Пусть Земной Дракон в этот день и осудит Тибет!" Жалоба, поданная на нас правительству, тем более возмутительна, что мы никакого дела непосредственно со старшинами в Чу-наргене не имели - все поставляло нам правительство через майора и по его распоряжению, и расчеты были произведены через него же: все деньги выдавались майору на руки или командированным майором лицам. Как рассчитывался и рассчитывался ли вообще майор со старшинами и хорами, - нас это совершенно не касается, так как мы обязаны были доверять должностному лицу, приставленному к нам Хорчичабом.

Н. К. очень озабочен тем обстоятельством, что "губернаторы" скрывают стоимость следующего нашего каравана, несмотря на наши повторные вопросы, так как мы никаких одолжений или подачек со стороны тибетского правительства принимать не намерены. Какое же новое коварство может быть скрыто в этом умалчивании?! До сего времени мы не остались должны ни одного медного шо; наоборот, от нас получили все, что только могли: и драгоценные подарки, и серебряные янчаны за непомерно оцениваемые ими продукты.

После двукратного приглашения от духовного "губернатора" мы были вынуждены нанести ему новогодний визит. Вместе с нами пришел к нему и гражданский "губернатор". В назначенное для нашего приема время никого из посторонних поздравителей не было. Оба "губернатора" и семья духовного были парадно одеты, даже с украшениями из драгоценных камней. На пальце духовного был большой тибетский золотой перстень с крупным индийским изумрудом безукоризненного цвета и блеска. Визит длился не более 20 минут, во время которого мы обменивались незначительными любезными вопросами и ответами; предложен был чай и сладости. В течение предыдущих визитов духовный "губернатор" неоднократно обращался в шутливой форме к Н. В., прося продать или подарить ему часы, хотя бы неисправные. Сегодня он также не удержался и обратился с той же просьбой, как бы продолжая шутку. Нам, однако, думается, что ему действительно хочется иметь часы, так как, несомненно, он слышал от майора о подаренных Хорчичабу золотых с жемчугом карманных часах.

Ставили сегодня граммофонные пластинки вагнеровских опер "Валькирии" и "Парсифаль". По этому поводу Н. К. вспоминает, как один петербургский художник говорил Н. К. о вагнеровских абонементах в опере, что, по его мнению, они чрезвычайно скучны, и Н. К., вероятно, только по положению своему должен посещать их. Один из лучших немецких художественных критиков, Риттер, сравнивал творчество Н. К. с творчеством Вагнера, подчеркивая, что, как Вагнер в своих композициях восходил до "Парсифаля", так и Н. К. в своем творчестве восходил до высоких образов.

НВК

22.II. Несколько раз будят ночью собаки, носящиеся с лаем по пустырям. Маленькая кокетливая тибетянка носит воду в кухню. Е.И. обратила внимание на ее удивительную улыбку. Мелкие ниспадающие на плечи косички делают ее похожей на нубийскую рабыню в древнем Египте. Ее волосы вблизи — нечто кошмарное. Грязь и сало образовали на ее голове без преувеличения — какое-то болото. Одета в лохмотья, а при всем этом бездна кокетства и врожденная женственность и грация.

Н.К.Р. говорит: «Неужели губернаторы, продержав нас чуть не в плену и вытянув всякие подарки, наивно думают, что приобрели нашу дружбу. Неужели они думают, что мы забыли все произошедшее с экспедицией по их вине». Надо сказать, что теперь губернаторы стараются проявить все свое расположение и любезность и подчеркивают, что они будут все делать для нас даже в новогодние праздники, которые только крестьяне празднуют два-три дня, а чиновники... не менее месяца. Рядом с этим вспоминаются все притеснения, чинимые нам в Чунаргене. Если недобросовестны чиновники, то нечестен и сам народ. Старшины племени хор подали правительству прошение об избавлении в наступающем году их округа от налогов, потому что они потерпели убытки от стоянки на их территории американской экспедиции. Кстати, следует отметить, что из 4.000 долларов, истраченных во время стоянки, — 1.000 потеряна при размене на тибетские шо из-за неверного курса, по которому население разменивало китайские доллары. И за все время не было случая, чтобы не только было бы не заплачено за каждую мелочь, но не было случая, чтобы человек, так или иначе соприкасавшийся с Н.К.Р. и его экспедицией, не получил бы денежного подарка.

Погода портится, солнце прячется в облака. Только Трансгималаи удивительно красивы, окутанные жемчужной дымкой.

В два часа дня идем к духовному губернатору с новогодним визитом. Администраторы, так как они неразлучны, встречают нас радостными восклицаниями. Сегодня — полный парад. Духовный губернатор одет в серебристо-желтый парчовый кафтан и такую же шапку с черным бортом и шишкой отличия из драгоценных камней. Гражданский — в золотисто-коричневом халате и меховой шапке. На руке у него большой ценности кольцо с индийским изумрудом. Губернаторша тоже в парадном платье и на груди у нее прелестный тонкой работы «панделок» — жемчуг и бирюза в серебре. Прическа — распущенные волосы, на которых утвержден красный деревянный треугольник. В передних углах стороны надо лбом проходят две пряди, спускающиеся с углов как два конских хвоста. При губернаторше женщины, тоже принаряженные, — но точно в черных перчатках с надетыми поверх них кольцами. До того грязны их руки.

При входе нам подают рис и воду, которые мы бросаем в воздух в дар добрым духам. Садимся, и я разглядываю помещение. На домашнем алтаре, перед божественными изображениями, запертыми в стеклянных шкафах, горят огни в серебряных лампадах-чашах, стоят приношения богам, напоминающие европейские пасхальные столы. Не забыт даже ящик с какой-то выведенной в нем густой зеленой травкой. На самом видном месте почему-то стоит картонная свиная голова. Слуги разносят угощение, очень относительное. Это скорее отбытие церемонии, нежели настоящее хлебосольство, которого я в Тибете никогда не видел. Куда же гостеприимнее китайцы и монголы... Подается символическое кушанье — какие-то зерна, сваренные в сахаре. Кончок от имени губернаторов подносит Н.К.Р. громадную вазу со всякими сладостями и говорит большую речь-импровизацию. Н.К.Р. дотрагивается до вазы рукой, и сласти относятся на алтарь к богам, где и остаются.

После обмена любезностями мы прощаемся и отбываем в свой дзонг. Идем в легкой снеговой пурге, переходящей в дождь. Становится совсем холодно. Отовсюду несется действующий на нервы собачий лай, на фоне которого флейтой раздается визг пса, которому тибетец ловко дал камнем или кнутом с гирькой по лапе.

Вечером сидим за чаем в столовой, и течет круговая беседа. Мы говорим о характерных чертах отличия Востока от Запада. Восток, говорит Е.И., можно охарактеризовать как тунеядство и разложение; Запад — как стремление к тупому материальному благополучию. Общего у них то, что как Запад, так и Восток вошли в тупик, и тупик безнадежный. И еще аналогия — как западные религии отошли от Христа, так ламаизм отошел от буддизма. Потом говорим об искусстве, и я вспоминаю, что немецкий художественный критик Риттер — сравнивает, говоря о «Парсифале», искусство Вагнера с искусством Н.К.Р.

ПКП

22 февраля. Были с визитом у губернатора. Приемная комната и сам губернатор одеты по-праздничному: много шелка, бирюзы и белых хадаков. Визит продолжался недолго.