28-07-27, Дневники участников Тибетской экспедиции

28/VII Приезд П.К.Портнягина. Закупка верблюдов. Чимпа. Страхи бурят. Ограбление Дунхуанских пещер. Приезд Н.В.Кордашевского. Потоп.

ЕИР

Можно принять странности пути. Считаю, Гол. может быть полезным. Новые возможности требуют лишних людей. Явите понимание о неожиданности. Советую Ф. начать проявлять важность сообразно Моему титулу. Теперь можно спать.

ЮНР

28 июля к нам неожиданно присоединился полковник Н.В. Кордашевский, путешествующий по Гоби из Пекина и задержавшийся из-за неспокойного положения в Китае. До нас дошло известие, что он едет к нам, но никто не знал о его местонахождении. Наконец он добрался до нас и рассказал о своем длинном и опасном путешествии по Гоби и Кансу.

Вечером того же дня почти весь лагерь был снесен потоком воды. Несколькими днями раньше мы слышали странный шум в горах, и местные монголы сказали, что там идут сильные ливни. Вечером 28-го шум усилился, и пока мы успели сообразить, в чем дело, ручей превратился в мощный поток и обрушился на лагерь, унося с собой палатки и лагерное оборудование. Мы сидели в палатке госпожи Рерих, разговаривая с полковником Кордашевским, когда услышали громкие крики доктора: «Вода, вода». Потом последовал треск, как будто гроза разбила лагерь. Мы все выбежали наружу и увидели, что палатки кухни и столовой и моя уносятся потоком воды, а на месте берега скоро образовалось глубокое и широкое русло. Мы все бросились спасать палатки и провели почти два часа по пояс в воде, борясь со страшным потоком. Благодаря невозмутимости и усердию наших помощников, большая часть багажа и все три палатки были спасены. Много небольших вещей было унесено потоком, и они погрузились глубоко в песок.

Спустя три часа вода внезапно убыла, и ручей снова стал прежним, небольшим, но с грязной водой. Но ландшафт полностью изменился. Участки с зеленой травой перед лагерем, где недавно паслись наши лошади и мулы, были покрыты толстым слоем песка. Поток прорыл глубокий канал в песчаном склоне, и в долине образовалось несколько грязных озер. Река Шара-гол затопила долину и снесла много монгольских поселений, скота и овец. Монголы говорили, что не помнят подобного по силе наводнения. Многие из них потеряли все, что имели.

КНР

В 6 ч. утра возвратился П. К. из Макэ. Приехал один, без верблюдов. Куплено 33 верблюда в среднем по цене 78 янчан и одна лошадь за 70 янчан. Рассказывает, что по пути в Макэ на перевале Улан-дабан был снег и стужа, на обратном пути только грязь; после Улан-дабана был еще один меньший перевал. Путь в один конец занял 36 часов, то есть шесть малых переходов. В Макэ сильная жара, умеряемая только облаками, на короткое время закрывающими солнце. К нашему удовольствию, он встретил там тибетца Чимпу, знакомого по Урге, где он был при тибетском доньере и отправился в ноябре прошлого года с караваном, везшим в Тибет оружие. В пути тяжело заболел и вот уже шесть месяцев живет, все еще болея, в Макэ. Там же П. К. рассказывали, что в прошлом году приезжали из Америки в Дунхуан японцы, которые очень сочувствовали плохому житью-бытью местных жителей, но это сочувствие дорого обошлось местному населению, так как после их неожиданного отъезда было обнаружено исчезновение трех бурханов из знаменитых Дунхуанских пещер "Тысячи Будд". Снаряженная погоня не имела успеха. Дунхуан занят, как слышал П. К., синьцзянскими войсками, хотя прежде он входил в состав провинции Ганьсу. Известие о хищении, произведенном из пещер "Тысячи Будд", совпадает со сведениями, полученными Н. К. в Урумчи. Из Макэ до Тэйджинера, где уже кончается Цайдам и начинаются тибетские горы, всего три дня пути.

Приезд П. К. поднял упавший было дух наших бурят, которые только еще вчера были в особо пессимистическом настроении, наслушавшись рассказов монголов. Говорили, что купить верблюдов в Макэ не удастся и придется обратиться к местным монголам; что в окрестностях много волков и на днях волки загрызли еще пять овец; что, ожидая здесь, мы теряем время, так как близятся осенние холода, во время которых действие пресловутого "сура" (угара) увеличивается. Насколько твердо держится среди местного населения мнение о каком-то "угаре" в горах, видно из того, что сопровождавший П. К. бурят Аюр, только перейдя Улан-дабан, признался П. К., что ночью он видел сон, будто умер при переходе через перевал, и потому не думал, что останется в живых. Между

тем П. К. перешел пешком Улан-дабан так же спокойно и безболезненно, как и Хашкари. Любопытно отметить, что в упомянутом урумчинском известии о похищении бурханов виновниками случившегося назывались американцы. Сопоставляя эти сведения, остается предположить, что виновниками происшедшего хищения являются, может быть, японцы, живущие в Америке. Не замешан ли кто-либо из антикваров - так же, как это бывало неоднократно и в Италии, и в других странах? Но так или иначе расхищение единственного сохранившегося центрально-азиатского сокровища подлежит суровому осуждению, о чем уже Н. К. и ранее со свойственной ему прямотой и откровенностью высказывался в дневнике "Алтай-Гималаи".

Около 12 ч. дня пришли остальные спутники П. К. с верблюдами. Один верблюд, наиболее истощенный, остался лежать на перевале. Бурят Аюр, охранявший его некоторое время, возвратился к 2 ч. дня. Возникла мысль послать в горы двух человек, которые подкормили бы мукой верблюда и переночевали там.

В 4 ч. дня начался сильный дождь; в это время новая неожиданность - подъехал с двумя монголами давно ожидаемый нами спутник Н. В.[76] К 5 ч. дня ливень усилился, вода в ручье сразу поднялась, и вдруг неожиданно хлынул в долину стремительный горный поток. Обеденная и кухонные палатки были снесены; поплыли тазы, чайники, бидоны, тяжелые ящики и прочие вещи. Поток был настолько стремителен, что Людмила и Рая едва не утонули и уже призывали на помощь, а Рая громко плакала, пока, наконец, по моему настоянию, они не бросились в направлении палатки Ю. Н., перейдя поток по колено в воде. В это время вода уже залила палатку Ю. Н. Все находившиеся в ней вещи и винтовки пострадали от воды, песка и глины. Многие вещи и продукты пропали, а заодно и наш обед; между прочим, была безвозвратно унесена и большая часть кухонной посуды. За некоторыми вещами скакали вдогонку верхом. Остальная часть вечера прошла в поисках в долине унесенных потоком вещей и в откапывании их из песка и глины. Снесенные палатки были переставлены на новые места, а уцелевшие еще раз окопаны канавками. Пришлось немедленно заняться чисткой ружей от песка и глины и переборкой пострадавших пищевых продуктов - сахара и чая. В 8 ч. вечера кое-как сварили кофе и поели сухарей. Ю. Н. еще до 2 ч. ночи занимался чисткой оружия.

НВК

28.VII. Светло, когда я просыпаюсь. Пастухов нет, и в кумирне только купцы. Уже с утра курят они опиум. На дворе льет дождь, и небо обложено тучами. Голубин говорит, что наши поводыри очень мало расположены уходить отсюда. Но по его мнению, надо быть терпеливым и соблюдать некоторую политику, так как здесь перевес китайцев, которые всегда станут на сторону своих желтых компатриотов. После долгого времени, в которое оба шута варят чай, потом лапшу и потом опять чай, — Голубину удается убедить их седлать. Начинается вьючение. А если китаец что-либо делает долго, то он вообще не торопится... Наконец, часа через два все-таки двигаемся.

Идем по унылой, дикой местности. Ручьи превратились в ревущие потоки. В одном месте приходится подниматься почти что на отвесную кручу и опять спуститься, миновав поток, распространившийся по всему ущелью, по которому пролегает наш путь. Дорога, на которую мы опять выходим, вся в камнях, и животные с трудом двигаются вперед. Ведет нас охотник из Су-Чу. Крестьяне понуро плетутся сзади, не умея ориентироваться и не зная дороги. Без охотника мы верно бы заблудились в ущельях массива Наньшаня. К вечеру приходим на место, на котором предполагалась какая-то пещера. Но таковой не оказывается. Останавливаемся на совершенном безлюдье, в горах. Под ногами в утесах бьется река Кун-Ча. Идет дождь, и все мокро. Холодно, но с усталых животных валит пар. Ложимся под смытым во время таяния снегов берегом. Река в нескольких шагах. Над нами тысячи пудов земли и камней. Голубин закрывает меня кошмами, и я стараюсь согреться в спальном мешке. Китайцы, собиравшие корни для костра, сообщают, что видели бродящие вокруг нашей стоянки человеческие фигуры, и просят положить револьвер поближе. Здесь, говорят они, бывают нападения разбойников-дунган. Поспевает ужин. Чай и поджаренная ячменная мука, размешанная с горячей водой и приправленная нашими последними консервами австралийского масла.

ПКП

28 июля. Оставив караван на ночевку на северном склоне Улан-Дабана, я поехал один в лагерь Миссии, рассчитывая к вечеру прибыть на место. Наступила темная, безлунная ночь. В долине Шара-Гола стоял густой туман; в темноте я проехал мимо лагеря и, проплутав всю ночь, только на следующее утро прибыл в лагерь.