26-02-28, Дневники участников Тибетской экспедиции

26/II Болезненные симптомы и опыты Е. И. Пьяная откровенность майора. Безобразная сцена у "губернаторов".

ЮНР

26 февраля два солдата, посланные майором, сообщили нам, что яки должны прибыть в этот день и что сам майор предполагает покинуть Нагчу на следующий день. Днем майор появился и подтвердил свое намерениие покинуть Нагчу. Он был пьян, как обычно, и это сделало его более откровенным. Он признался что перед прибытием в Чу-на-кхе гражданский губернатор посетил верховного комиссара Хора и решал с ним вопрос о нашей поездке в Нагчу. По словам майора, нам было разрешено приехать в Нагчу сразу, но затем гражданский губернатор возвратился и совещался с кхан-поном, в результате чего он притворился не знающим о нашем прибытии. О причине такого изменения отношения майор сказать не мог. По его мнению, такие действия могли быть вызваны дополнительными приказами из Лхасы.

Профессор Рерих попросил майора остаться в Нагчу до прибытия всех животных. Майор был явно очень недоволен этим, но притворно согласился. Днем губернаторы неожиданно пригласили нас к себе. Они объявили, что, по полученной информации, яки не смогут добраться до места в этот день и что майору совершенно необходимо остаться в Нагчу до тех пор, пока не прибудет весь караван животных. Губернаторы не могли сами заставить майора оставаться дольше и надеялись, что мы сможем сделать это. Один из доньеров был послан за ним. Нам пришлось стать свидетелями неприятной сцены: майор и гражданский губернатор ссорились и обвиняли друг друга. Кхан-по получал очевидное удовольствие от спора и смеялся, когда майор высказывал гражданскому губернатору, что он о нем думает. Мы сообщили губернаторам, что если все яки не прибудут в Нагчу через несколько дней, мы вынуждены будем немедленно отправиться самым кратчайшим маршрутом в южном направлении, и попросили снабдить нас яками или кули, чтобы везти багаж в Понду дзонг, к югу от перевала Шанг-шунг. Угроза заставила майора дать обещание не уезжать до прибытия всех караванных животных. Как и ожидалось, яки не прибыли в назначенный день, хотя местные чиновники и старшины уверяли нас, что животные прибудут в Нагчу вечером или ночью.

КНР

Здоровье Е. И. сегодня лучше: встала с постели и выходила на прогулку. Ее внезапные недомогания, характеризующиеся быстро изменяющимися и переходящими симптомами, а также отеком рук, носят, несомненно, все признаки нервных заболеваний, напоминая подобные же у Е. П. Блаватской. Разумеется, опыт Е. И., предпринятый под руководством высоких Учителей Востока, является более сложным и значительным по своим последствиям, чем у Блаватской, и пока единственным в своем роде.

Сегодня ожидаются яки для нашего каравана из Чу-наргена. Сообщить об этом и попрощаться перед своим завтрашним отъездом пришел пьяный майор. Из разговора с ним, благодаря его нетрезвому состоянию, выяснился ряд характерных и ценных сведений по поводу нашего задержания. Оказывается, перед нашим приездом в Шингди у Хорчичаба был гражданский "губернатор", с которым состоялось соглашение о нашем передвижении в Чу-нарген и далее. Таким образом, наше задержание всецело отнесено майором за счет духовного "губернатора", так как по возвращении гражданского "губернатора" в Нагчу и докладе его о состоявшемся соглашении с Хорчичабом духовный "губернатор" якобы воспротивился пропуску. Гонец-солдат, посланный генералом через Нагчу в Лхасу, бесследно пропал с письмами. Так донесений генерала в Лхасе получено и не было. Майор заявляет, что он служил нам хорошо, а все письма и первое медицинское свидетельство отправил генералу. На вопрос Н. К., понимает ли майор все значение случившегося, он ответил, что об этих гражданских вопросах он говорить не может, так как его дело - убивать людей, но понимает, что все вышло очень плохо. Мы все с изумлением слушали, как тибетское должностное лицо, прикладываясь к "чану", который принес и подносил ему Кончок, разоблачало "губернаторов", говоря о "гражданском", что тот имеет "три души" (редкое явление природы).

Обещанные сегодня яки не пришли, ввиду чего Н. К. и Ю. Н. отправились в 4 ч. дня к духовному "губернатору", где был уже и "гражданский". Вызвали майора, который оказался совершенно пьян и уже собирался уезжать. "Губернаторы" обратились к Ю. Н. и Н. К., прося их сказать майору, что если он уедет, то Миссия немедленно отправится в Лхасу. Произошла безобразная сцена: пьяный майор махал руками перед лицом гражданского "губернатора" и кричал, что он уже собрался в дорогу, а "губернатор" ехидно извивался, смеясь над ним. Духовный "губернатор" тоже громко хохотал. Майор, видимо, хотел сбежать, не дождавшись яков, затребованных им от старшин-хоров именем Хорчичаба и по приказу Далай-Ламы. Между прочим, сегодня было получено из Лхасы какое-то письмо, о котором Кончок говорит, что в нем лхасское правительство извещает "губернаторов" о назначенном следствии по поводу нашего задержания и гибели каравана. По словам Н. К., у "губернаторов" замечалось какое-то смятение; "гражданский" держал в руках письмо, перечитывая его, и почему-то иногда рассматривал его на свет. Весьма характерно замечание майора о том, что первый человек, приехавший к нам в Шингди, не был унтер-офицером генерала и что этот посланец больше к генералу не вернулся. Более чем странно, что это уже второй бесследно пропавший гонец. Предполагаем, что во всем происходящем кроется какая-то очередная тибетская западня, направленная на то, чтобы еще дольше задержать нас здесь.

НВК

26.II. Пришли два солдата, состоявшие при нас, — проститься. Они уезжают к хорчичабу. Получив подарки, они, забыв воинские салюты, радостно высовывают языки.

С каждым часом должны появиться яки для транспорта.

Вечером Н.К.Р. говорит о Христе и о том пробеле лет Его жизни на земле, который не указан в Евангелии. Интересно, что в Ладаке, около города Ле, хранится в монастыре Хеми среди других ценностей документ о жизни и страданиях Христа и о том, что Он посещал Индию. Миссионер, живущий в Ле и, между прочим, жаловавшийся, что совершенно не имеет успеха у закоснелых в «язычестве» туземцев, пришел в совершенную ярость при упоминании о возможности пребывания Христа в Индии. «Он никогда не был в Индии, Он был в Египте», — утверждал миссионер, хотя данных для этого не мог привести. Ему, как и другим, совершенно неизвестно, где был Христос от 12 до 30 лет. Приходилось слышать и другую версию, что в это время величайший Учитель духа работал в столярной мастерской в Иерусалиме. И почему для некоторых людей более обидно предположение, что Христос был в Индии и на Гималаях, нежели то, что Он был в Египте или 18 лет был столяром. И курьезно, что если спросить по этому вопросу «компетентных» лиц, то ни одно из них не ответит чистосердечным: «Не знаю». Они все знают. Между прочим, магометане, почитающие Христа за великого пророка, прилагают все усилия, чтобы добыть из Хеми вышеупомянутый документ. Есть в Ле еще интересные данные по этому вопросу. От поколения к поколению переходит название пруда около Ле. Он именуется «прудом Иссы». Здесь, по преданию, проповедовал Христос, под сенью громадного дерева, перед своим уходом в Палестину. Дерева уже нет — но пруд существует. Разве во всем этом есть умаление Христа или расхождение с Евангелием. Возникает вопрос, мог ли вообще Христос быть в Индии? Никто не отрицает путешествия Аполлония Тианского из Греции в эту страну, как об этом говорит его ученик Дамид. Почему такое путешествие не могло быть предпринято из Палестины во времена Христа, когда последняя была соединена с Индией общеизвестными караванными путями, а еще раньше была построена дорога Александром Македонским с побережий Малой Азии. Вспоминается, какую бурю негодования вызвала в печати записка Н.К.Р. об этих самых фактах. Интересна не столько рукопись, находящаяся в монастыре Хеми, время создания которой и происхождение трудно установить, — сколько значительно предание, переходящее из уст целых поколений к другим. И это предание должно обратить на себя внимание каждого непредубежденно мыслящего человека. Н.К.Р. называет предубеждение — черными очками.

Сегодня перед нами открылась новая страница нравов Тибета. Явился майор и, сообщив, что яки прибывают, спросил Н.К.Р., не угодно ли ему будет передать что-либо хорчичабу. Н.К.Р. просил его передать, что очень благодарит генерала за задержание в 140 дней. Во время разговора Кончок принес тибетских угощений и чая, которым усердно потчевал майора, и тот залпом выпивал одну чашку за другой. Но чай был какой-то мутный, а после каждой чашки майор странно щелкал языком. Оказалось, что это не чай, а водка, которая неожиданно развязала язык нашего гостя. И выяснились любопытные данные, о которых мы не подозревали. Оказывается, что непосредственно перед нашим приездом на Чунарген у хорчичаба был гражданский губернатор, и у них по нашему делу состоялось соглашение о нашем пропуске в Нагчу. Но губернатор духовный будто бы создал между обоими какое-то несогласие, и следствием его было наше задержание. Письмо с благожелательным о нас отзывом было будто бы действительно послано генералом в Лхасу — но гонец-солдат бесследно исчез вместе с письмом в пути. История с гонцом напоминает самые мрачные времена средневековья, и становится подозрительным желание духовного губернатора скупить все наше оружие. В своем рассказе майор чернит духовного губернатора, но в общем ругает и гражданского, прибавляя, что у последнего не одна, а три души. «Я слышал о людях двоедушных, — улыбается Н.К.Р., — но о людях троедушных слышу в первый раз». Майор, выпивая чашки, которые с хитрой усмешкой подливает ему Кончок, продолжает раскрывать тайные ходы тибетской дипломатии, и запутанный клубок лжи становится таким, что его невозможно распутать. Ясно только, что вокруг экспедиции плелась сложнейшая интрига. Наше задержание майор считает весьма отрицательным действием властей, но обрезает свои дальнейшие разоблачения, так как он солдат, ничего не знает и привык идти прямыми путями, что вызывает общую улыбку, после того как Ю.Н. переводит нам слова уже сильно пьянеющего воина. Следующая чашка опять развязывает майору язык, и он ругает духовного губернатора, с некоторой, впрочем, осторожностью. После этого его спрашивают, переслал ли он генералу все наши письма и медицинское свидетельство, — следует положительный ответ, после которого, точно сорвавшись с цепи, майор начинает ругать своего прямого начальника, генерала. Ю.Н. говорит, что это целые ушаты помоев. Это производит особенно неприятное впечатление. Необычно, чтобы офицер так беззастенчиво при иностранцах и свидетелях ругал своего начальника. В конце концов, не разберешь, где майор говорит правду, а где он отчаянно лжет. Уже совсем осоловелый, майор говорит, что никто не приезжал от генерала в Шингди, а какой-то самозванец произвел таможенный осмотр каравана, после чего бесследно исчез. То же обстоятельство, что на другой день за нами были присланы от генерала два офицера с предложением ехать в ставку... он совершенно отрицает. Но ведь это происходило на глазах всех, офицеры не были призраками, а живыми людьми, которые нас довели до самой ставки, причем один находился первые дни при нашем лагере в Чунаргене. Дальше майор уже мало что понимает. Кончок берет его под руку и с хохотом выводит на улицу. Майор, пошатываясь, идет по пустырю и исчезает между домами.

Вечером Н.К.Р. был у губернаторов. Туда же прибыл и майор, зарядившийся на ночь, то есть совсем пьяный. Произошла ссора майора с гражданским губернатором, чуть не окончившаяся избиением последнего. Это была отвратительная сцена, на которую с интересом смотрел духовный губернатор и смеялся своим детским смехом.

Но в общем, как заметили Н.К.Р. и Ю.Н., — у администраторов Нагчу не все благополучно. Какие-то данные заставляют их чувствовать себя не в своей тарелке. Келейно мы утром узнали от чиновника, полукитайца, держащего себя с превосходством перед тибетцами, что из Лхасы пришел новый приказ произвести расследование о нашей задержке. Майор высказался, что вообще желает уехать, то есть, попросту говоря, удрать. Такое впечатление, что, по тибетскому обычаю, в случае грозы из Лхасы более важные чиновники отыграются на нем и, свалив на него всю вину, — сделают козлом отпущения. И еще не ясно — сумел ли он достать яков, которых еще нет и в помине.

Во время пребывания Н.К.Р. у губернатора на дворе происходило наказание вора, приговоренного к 50 ударам. Ю.Н. прислушивается через окно к спору. Идет торговля, после которой преступник ложится. Сговорились на 30. Во время экзекуции вор отчаянно кричит, и в крике можно ясно разобрать: «Ом мани падме хум» — «О Ты, драгоценность в лотосе». Благочестивый Тибет...

Как странно, что губернаторы порознь все время указывают на возможность продвижения нашей экспедиции на Лхасу. Непонятно, в чем тут соль. Есть слух из управления дзонга, что если не прибудут майорские яки — то нам предложат идти на Лхасу. Сроком ставится 9.III. Но это, очевидно, способ оттяжки времени. Конечно, губернаторам было бы очень не с руки наше прибытие в Лхасу и сообщение о наших злоключениях если не самому Далай-Ламе, то членам девашунга, среди которых, как им известно, у Н.К.Р. есть знакомые.

ПКП

26 февраля. В обед пришел майор. Майор был навеселе и пришел прощаться; яки, говорил он, придут сегодня, а завтра я уезжаю к хорчичабу. Майор пришел в сопровождении Кончока, принесшего каменный кувшин с каким-то тибетским опьяняющим напитком. В продолжение разговора майор опоражнивал одну чашку за другой, услужливо наливаемые ему Кончоком, и становился все разговорчивее. Наконец он стал жаловаться на губернаторов, особенно на гражданского. И тут мы услышали много интересных вещей. Оказывается, ко времени нашего прибытия в Шингди гражданский губернатор находился у хорчичаба на Чунаргене и совместнос ним прислал Миссии разрешение продвинуться на Чунарген, чтобы затем пройти в Нагчу. После этого гражданский губернатор уехал в Нагчу, где имел разговор о Миссии с духовным губернатором. Что произошло между духовным губернатором и гражданским, и почему последовал отказ Миссии от лица обоих губернаторов в проезде в Нагчу, остается невыясненным. Но только майор обвиняет во всем этом гражданского губернатора и говорит, что у него «три души». Гонец, посланный хорчичабом через Нагчу в Лхасу с извещением о прибытии Буддийской Миссии, по словам майора, в Лхасу не прибыл и не вернулся обратно, судьба его до сих пор неизвестна. Из всех этих разоблачений ясно одно, что губернаторы также принимали участие в первоначальном разрешении Миссии передвинуться из Шингди на Чунарген и что обвинение с их стороны хорчичаба в разрешении Миссии прибыть на Чунарген неискренне, а следовательно, и в задержании Миссии в течение вот уже 143 дней виновны все те же губернаторы. Затем Н.К. спросил майора, послано ли им правительству свидетельство нашего доктора о болезни некоторых членов Миссии, об отсутствии необходимых медикаментов и о необходимости вследствие этого скорейшего продвижения в Индию. (Свидетель ство это было написано и передано майору в декабре месяце прошлого года).

Майор ответил, что это свидетельство было переслано им хорчичабу. Вечером Н.К. с Ю.Н. были у духовного губернатора, где присутство вал также и гражданский. Разговор шел о яках. Когда губернатор узнал, что майор собирается завтра уезжать, он воскликнул: «Как?! Майор хочет уезжать раньше, чем его яки придут в Нагчу? Это невозможно!» И велел вызвать к себе майора. Последний вскоре явился, но уже в совершенно нетрезвом состоянии, и тут произошла безобразная сцена между ним и гражданским губернатором, едва не перешедшая в драку. Губернатор обвинил майора в том, что он хочет попросту удрать, не доставив обещанных яков, на что майор стал яростно доказывать, что всему виной гражданский губернатор, и в деле задержания Миссии, и в падеже всех грузовых животных Миссии, и что заботиться о доставке Миссии новых животных должен он, гражданский губернатор. Тогда духовный губернатор сказал майору, что если майор уедет, он принужден будет пропустить Миссию на Лхасу, и вся ответственность за это ляжет на майора. В результате майор согласился ждать в Нагчу прибытия яков из Чунаргена. Вечером же из неофициальных источников было получено сообщение, что губернаторам пришло из Лхасы приказание произвести обследование дела о гибели грузовых животных каравана Миссии с целью установления причин гибели животных и нахождения виновных в этом должностных лиц. 27 февраля. Неофициальные сведения о пришедшем приказе губернаторам из Лхасы о производстве расследования по вопросу задержания Миссии подтвердились. Правительство запросило губернаторов о причинах столь долгого задержания Миссии в зимнее время и о причинах несообщения своевременно правительству губернаторами о прибытии Миссии. В ответ на запрос губернаторами будет послано правительству подробное освещение обстоятельств дела и к ответу губернаторов будет приложено показание Н.К. — Начальника Миссии. Майору губернато ры заявили в категорической форме, что, если к завтра им не будет доставлено условленное количество яков в Нагчу, губернаторы принуждены будут пропустить Миссию на Лхасу, а майор будет арестован, связан и также отправлен в распоряжение правительства.