13-09-27, Дневники участников Тибетской экспедиции

13/IX Хребет Марко-Поло или Ангар-Дакчин. Приближение к Гурбун-Нейчжи. Неожиданная атака. Мирные переговоры. Первый снег. Обычаи панагов и монголов. Предосторожности и окопы.

ЕИР

Подтверждаю, идите осмотрительно, большие и малые разбойники точат зубы. Теперь же идите вместе с караваном и осматривайте места. Теперь же можете утвердить как бы Учителя достойное упоминание. Советую долгие переходы. Также упоминайте о нападении в дневниках. Также не скрывайте серьезности опасности, но сами идите внутри покойно. Ур. слышит лишь под Нашим контролем.

ЮНР

13 сентября произошло ожидаемое столкновение. День был пасмурный, над горами нависли тяжелые серые тучи. Караванная тропа шла по правому берегу реки Нейджи. Среди громоздящихся облаков и тумана нам открывался вид на снежные вершины и ледники горной цепи Марко Поло, белевшие вдали. В этот день экспедиция двигалась в обычном режиме. Впереди колонны ехал небольшой авангард с европейским командованием, затем – руководитель экспедиции с остальными членами, европейцами, и несколько монголов конвоя, затем – мулы с легкой поклажей и ящиками военного снаряжения, а на некотором расстоянии от мулов – караван верблюдов с тяжелым грузом. Колонну верблюдов охраняли несколько вооруженных всадников во главе с одним из европейцев. Но как только мы достигли северного склона перевала Элису-дабан, места, о котором нам говорил таинственный лама в Шараголджи, мы внезапно заметили отряд всадников, скачущих наперерез нам через плато слева от нашего пути. Кто они? Пытаются ли они обойти нас? Много вопросов пронеслось в голове, но раздумывать было некогда. Всадники мчались в нашем направлении на большой скорости, и сухая земля плоскогорья гудела под копытами лошадей. Все они были вооружены винтовками и саблями, а у некоторых были пики. Наш монгольский проводник, бледный, широко размахивая руками, бросился к реке. Его последние слова были: «Аранган, аранган!» – «Грабители!» Он был единственным, кто струсил и покинул свой пост; остальные мужчины проявили необычайную выдержку. Схватка казалась неизбежной. Руководитель экспедиции приказал нам занять огневую позицию на гребне холма. Авангард, который прикрыл маневром остальную колонну, был отозван к основной силе. Каждый занял свою позицию. Слышалось щелкание затворов винтовок. На нашем левом фланге наши конные торгуты подготавливали обход врага с фланга. Громкие команды раздались в воздухе. Наступил момент, когда все внутренние силы человека напряглись до предела «Стрелять с трехсот ярдов!» – кричал наш полковник, командуя вооруженным отрядом экспедиции, и каждый был готов нажать курок по сигналу. Но вражеские всадники заметили это и дрогнули. Несколько мгновений, и они остановились и сгрудились. Мы видели сабли, вдетые в ножны. Несколько из них спешились и стали совещаться. Наши решительные действия показали разбойникам, что они имеют дело с хорошо вооруженным караваном, и атака кавалерии на открытой местности приведет к значительным потерям с их стороны. Они остановились и послали людей на переговоры. Мы продвинулись вперед, и в качестве предупредительной меры наши всадники окружили отряд бандитов. Никогда прежде мы не видели такие жестокие и зверские лица. Большинство бандитов были молодыми людьми, вооруженными саблями и современными винтовками. Старый человек с седой бородой был главарем банды. Они признали свои намерения. Превосходство нашего огнестрельного оружия заставило их изменить свое решение.

После коротких переговоров мы продолжили путь. Один из наших людей узнал из разговора с бандитом, что у них на следующий день ожидается большое подкрепление. Это требовало дальнейших предосторожностей с нашей стороны. Лагерь на ночь был укреплен траншеями, и часовые, вооруженные винтовками с примкнутыми штыками охраняли животных каравана и лагерь. Но панаги не вернулись, и ночь прошла спокойно.

Недавние политические перевороты в Китае и Центральной Азии выбросили огромное количество разного рода огнестрельного оружия на китайский рынок, и племена на китайско-тибетской границе не замедлили воспользоваться этой возможностью, чтобы вооружиться. Путешественник или исследователь в Центральной Азии встречается лицом к лицу с хорошо вооруженными бандитами, готовыми дать бой. Мы часто задавали себе вопрос: кто был тот таинственный незнакомец, предупредивший нас о будущей опасности? Благодаря ему мы были способны принять необходимые предосторожности и пересечь опасную территорию без кровопролития.

КНР

Встали в обычное время. Ночь нехолодная, небо обложено тучами. В 6 ч. 10 м. утра вышли, следуя вдоль русла реки сначала по солончаково-болотистой почве, затем -каменисто-песчаной и наконец - по песку. Дорогой нашли голову яка с рогами и шерстью; встречали много куланов. Миновали снеговой хребет Марко-Поло, или Ангар-Дакчин, с резко выступающей здесь снеговой вершиной. Впереди виднеется хребет Гурбун-Нейчжи, через который, как более удобный для перехода, мы предполагаем перейти завтра. Последний хребет представляет ответвление общего большого хребта Марко-Поло, который также придется перейти, но в более удобном месте, чем у Ангар-Дакчина.

Вдоль реки Нейчжи-гола оказались монгольские аилы; в ближайших из них имеется семь-восемь юрт и преимущественно большие стада овец. Е. И. еще издалека слышала лай собак, пока, наконец, мы не увидели в долине юрты и стада. Проехав их и спустившись с возвышенности в песчаную долину, мы увидели впереди плотную группу всадников, появившихся из-за противоположной возвышенности. Впрочем, предоставляю об этом моменте подробнее рассказать начальнику охраны нашей Миссии Н. В. как человеку военному: "Вдруг из-за холма впереди показывается плотная группа всадников, которая скрывается за следующим холмом. Проводник останавливается и кричит Ю. Н. по-монгольски: "Толоки, разбойники!" Показывая знаками, чтобы все следовали за ним, проводник мчится к реке и исчезает за холмом. Несомненно, в этих появившихся и исчезнувших за возвышенностью вооруженных всадниках есть что-то странное. Складывается вполне определенное впечатление, что они пытаются обойти и отрезать нашу конную группу от тыла. Впрочем, расстояние велико, вооружены мы отлично, и времени на разрешение боевой задачи достаточно".

Теперь, когда я совершенно спокойно могу взвесить все происшедшее, должен сказать, что благополучному исходу дела мы обязаны исключительно распоряжению посла. В первую минуту некоторой растерянности перед неизвестностью послышался его спокойный голос, приказывавший занять части людей указываемую им возвышенность. Ни один офицер генерального штаба не смог бы лучше разрешить эту задачу. Ни один боевой офицер не смог бы хладнокровнее распорядиться перед очевидной возможностью боя. Решение сразу обеспечило нам связь с тылом, прикрыло левый фланг и создало прикрытый отход к реке. Нападавших же это ставило под огонь и создавало опасность быть самим отрезанными от путей отхода. Это распоряжение посла, настолько ясное и противнику, и нам, предупредило кровопролитное столкновение, в котором, конечно, мы бы взяли верх, но которое могло повлечь за собой осложнения дипломатического характера по прибытии Миссии в Тибет. Все прошло на удачном маневре, первым моментом которого следует считать появление конной группы противника, наш поворот назад и занятие стрелковой позиции.

Второй момент - это окружение нашими всадниками остановившегося за холмом неприятеля и спешившегося в знак отказа от агрессивных действий. Когда я подъехал к противнику, картина приняла мирный характер. Оказалось, что это были или монголы, или панаги, вооруженные рогатыми ружьями (с козлами-рогатками), принявшие нас будто бы за разбойников. Они сказали это, взвесив, очевидно, преимущество нашего вооружения и сил. Тогда подъехали остальные и вступили в разговор. Воины имели довольно дикий вид, полуобнаженные, с косами и отчасти выбритыми головами; все, даже очень молодые, курили длинные монгольские трубки. Кроме ружей, была длинная пика, знак объявляемой ими войны, символизирующая здесь военный поход. Из их слов можно было понять, что они знали заблаговременно о нашем продвижении и будто бы, подумав, что мы разбойники, оповестили своих союзников о вооруженном походе. Сегодня должны собраться около шестидесяти их союзников. Отъехав от нас, эти люди подождали наш верблюжий караван и только тогда окончательно взвесили наши силы и, видимо, убедились, что мы действительно идем посольством к Далай-Ламе. как мы им и сказали. Обещали продать нам баранов и шерстяные веревки - привезут на нашу стоянку. Пику продать отказались, так как это их знак военного похода против неприятеля, и сказали при этом, что копье - их друг.

В 10 ч. утра шел снег крупинками, несмотря на теплый день благодаря яркому солнцу. В дальнейшем из разговоров с этими монголами, а может быть, и панагами выяснилось, что еще на предпоследней нашей стоянке, то есть 11 сентября, от них была послана разведка. И действительно, мы нашли там двух верблюдов и свежесложенный костер и подумали, что где-то близко находится юрта, но во время дальнейшего пути никакой юрты не обнаружили. Что касается верблюдов, то они часто уходят пастись за десятки верст. Намерения монголов или панагов были серьезные - весь скот они угнали в горы. Сообщали, что на них якобы напали панаги и убили троих.

В 10 ч. 30 м. остановились в долине Нейчжи-гола, недалеко от перевала Нейчжи-Дабан. После выяснения мирных целей нашего каравана местные жители послали за скотом в горы. Так живут здесь полудикие монголы или панаги-скотоводы, вооруженные кремневыми ружьями-рогатками, бьющими всего на сорок шагов; сами ничем по виду и, вероятно, намерениям не отличаются от разбойников, которых сами же и боятся. Немудрено, что караван из 27 человек, часть которых вооружена винтовками, причинил им беспокойство или вызвал другие намерения. О военных тибетских разъездах говорят, что их можно встретить только у Дечу, то есть Голубой реки (Янцзы-кианг), и далее.

В этих горах, среди величавых красот природы, едешь и не испытываешь чувства страха, есть чувство более высокое - красоты и удивления ей, а о себе не думаешь - будь что будет. Так и здешние яки: ходят спокойно по склонам гор, едят кустарники и траву, наслаждаются чистым горным воздухом и солнцем, а о смерти не думают и не бегут от скачущих на них с винтовками людей. Куланы также - подпускают близко, в них стреляют, а они блаженно пасутся, щиплют траву. От едущих не убегают, а поворачиваются к ним и бегут навстречу, чтобы пересечь им дорогу и взглянуть на них, и за свое любопытство расплачиваются жизнью, как мотыльки, летящие на огонь.

Льет дождь - не было его с тех пор, как в Шарагольчжи прекратились муссоны. В 1ч 50 м. дня повалил хлопьями первый для нас снег, погода теплая - мы без пальто. Это привет от "страны снегов" - Тибета, осени и большой высоты, на которой мы находимся. За пять месяцев пребывания на чистом горном воздухе мы спали только в палатках - здоровье мое значительно улучшилось, много способствовала этому и длительная верховая езда. Поехал я в экспедицию с опасениями, выдержу ли долгий путь: было значительное увеличение сердца (миокардит в сильной степени), хронический бронхит, хронический катар желудка с частой изжогой после еды, спайки кишок после перенесенного в августе-сентябре 1924 года злейшего аппендицита с нагноением отростка и вскрытием гнойника в кишке и, наконец, мигрень при переменах погоды. Теперь, во время путешествия, никаких беспокойств на сей счет не испытываю.

В 2 ч. 30 м. приехало девять человек из встреченных нами сегодня пятнадцати вооруженных людей. Вид дикий, лохматые и оборванные, некоторые с длинными тибетскими мечами за поясом; те, которые я рассматривал - отточены плохо. Интересовались нашими револьверами -знают названия их систем. Общий вид тибетских монголов отличен от халхасских и цайдамских - доверия не внушают, люди "трын-трава". Наши торгоуты говорят, что это "плохие люди". Кончок от кого-то слышал, что здешние монголы заключили с панагами "кровный" союз против их неприятелей. Баранов эти монголы нам не пригнали, а зовут к себе в аил. Это нам и нашим людям не нравится опять-таки по той же причине - не внушают доверия. Ночью на перевале и после него нужна бдительность -нападение и ограбление или воровство багажа считается возможным.

Один из этих монголов говорит по-панагски. В сущности здесь трудно уже различить, где кончаются монголы и начинаются панаги и голоки. Говорят, что встреченные нами люди опасались в нас не столько разбойников, сколько предполагали, не монгольские ли мы цирики (военные). Нет ли у них каких-либо причин опасаться монгольских властей и не они ли совершили ранее упомянутое нападение на цайдамских монголов? По вновь поступившим сведениям, эти монголы действительно те самые, которые дружат с панагами и заключили с ними наступательный и оборонительный союз, и панаги их мобилизуют для своих разбойничьих набегов. Коичок знает одного из них и уверяет, что теперь они не тронут нас, увидев далай-ламское знамя; иначе возможно было бы ожидать их нападения на перевале и за перевалом, так как в своих аилах они не нападают.

Е. И. считает, что увиденные Г. у дороги останки принадлежат трем цайдамским монголам, которых убили здешние монголы в сговоре с панагами. Спрашивается, за какими воинами они еще посылали сегодня - было это монгольское подкрепление или панагское? При встрече монголов с нашим верблюжьим караваном они тщательно осмотрели все вооружение сопровождавших его людей. Робкий монгол Циринг даже заплакал от испуга. Вечер теплый, снег быстро растаял, и песчаная почва почти суха. Идут приготовления на случай ночной тревоги - выбор оборонительных позиций, мест установки дозора и раздача патронов.

Очень характерно для разбойничьих диких племен - эти монголы или панаги считают себя честными людьми в своих аилах, пасут стада и, пожалуй, гостеприимны. Дома у себя не ограбят, но вдали от аила и в особенности в союзе с панагами они становятся разбойниками, а так, дома, это все "честные и порядочные люди", почему и не следует доверять им и надо принимать меры предосторожности. Небо еще в тучах, и горы до половины закрыты облаками. Наш путь необычен, но мы легко и спокойно перенесли его. После 7 ч. вечера начали устраивать на песчаном возвышении над нашим лагерем ложементы для стрелков (в трех местах по четверо).

НВК

13.IX. Двигаемся поутру в путь. Кругом глубокая, звенящая тишина. Над горами серые, а выше — нежно-оранжевые облака. Солнце всходит в туманах, но потом туманы садятся и загораются теплым светом снеговые вершины гор. Море красок и оттенков рождается навстречу солнечным лучам. Через час пути перед нами поднимается новая горная цепь со сплошными ледяными полями. Снег эффектно выделяется на фоне облаков своей девственной белизной. Это мощная горная цепь Ангар-Дакчин или, на языке Географического общества, — хребет Марко Поло. Темная громада с лиловыми оттенками и белыми налетами снега по скатам. Наверху сплошной вечный снег. Пока из-за ближних цепей видны только самые вершины массива. Идем по плато. Справа оно обрывается над рекой, за которой поднимается отвесная стена гор. Слева переходит в холмы предгорья тянущейся параллельно дороге горной цепи. Впереди несколько холмов, а за ними равнина с юртами на дальнем плане. Еще дальше роща давно не встречавшихся деревьев. Вдруг из-за холма впереди показывается сомкнутая группа всадников, скрывающаяся за следующим холмом (см. схему 1). Проводник останавливает лошадь и отчаянно кричит: «Голоки, разбойники, разбойники». Потом поворачивает и с воплями несется к реке, показывая знаками, чтобы все следовали за ним, после чего в единственном числе исчезает в каньонах у реки. Несомненно, в этих появившихся и исчезнувших за холмом и вооруженных до зубов всадниках есть что-то, будящее подозрения. Складывается ясное представление, что они стремятся обойти и отрезать нашу конную группу от транспортов. Впрочем, расстояние до врагов велико, вооружены мы отлично, и времени на разрешение боевого задания — сколько угодно.

Теперь, когда я, спокойно сидя в палатке, записываю впечатления дня и всесторонне оцениваю произошедшее, то не могу не указать, что благополучному исходу дела мы исключительно обязаны Н.К.Р. и данному им распоряжению. После появления всадников в полной неизвестности обстановке наступила некоторая растерянность в нашей группе. И тогда послышался спокойный голос Н.К.Р., приказывавший частью спешенных людей занять небольшой гребень на плато, а другой, конной, быстрым движением зайти в тыл голокам.

Ни один офицер генерального штаба не смог бы лучше разрешить задачи, ни один боевой офицер — распорядиться хладнокровнее перед очевидной возможностью боя. Решение сразу обеспечивало нашу связь с тылом, создавало огневую завесу и прикрытие фланга, а равно давало нам прикрытый отход по реке. Маневр же конной части создавал для обходящих нас опасность быть самим взятыми с тыла.

Весь наш маневр был настолько явен и противнику, что этим шахматным ходом и в его глазах игра была решена. Предупреждено было кровопролитное столкновение. Конечно, голокам пришлось бы плохо — заговори наши скорострельные карабины, но для нас этот бой мог создать осложнения дипломатического характера с тибетским правительством, а это могло повлечь за собой отказ властей впустить нас в Тибет.

В результате столкновение всецело прошло на маневре с обеих сторон. Первым его моментом следует считать появление голоков, поворот нашей конной партии назад и занятие гребня стрелками. Второй — окружение нашими всадниками противника, зашедшего за холм и остановившегося там, как только подскакали наши всадники.

Когда я подъехал за холм — голоки спешились, в знак отказа от дальнейших агрессивных действий, и раскуривали трубки. Спешились и наши, не выпуская, впрочем, карабинов из рук. Предводитель голоков — маленький сухощавый старик с хитрым лицом. Серьга в ухе, жидкие опущенные вниз усы и коса на бритой голове делали его очень похожим на запорожца. Синий кафтан, спущенный с обнаженного правого плеча, меч, усыпанный бирюзой, и берданка дополняли его живописный облик. Остальные воины, в ярких кафтанах, вооружены частью кремневыми, а частью однозарядными современными ружьями. Все с мечами и небольшими кинжалами-ножами у пояса. Лошади маленькие, плохие. Лица полумонгольские, полуиндоевропейского типа, с длинными всклокоченными волосами. На груди невероятное количество ладанок с образами, заговорами и амулетами. У всех правая рука обнажена по плечо. В руках одного воина, почти мальчика, длинное копье. Эта пика совершенно ясно указывает, какие намерения были у голоков. Это «копье войны», посвященное богу войны и как бы заменяющее его личность в бою.

Разговор самый сбивчивый, странный. На наш вопрос, что значит этот вооруженный, оскорбительный для нас наезд, старик объясняет, что, конечно, ни он, ни его соплеменники не хотели нападать на нас, великих и сильных людей, но они приняли нас за отряд монгольских солдат, идущий на их аилы. Потом перешел на то, что украдена какая-то белая лошадь, и он с воинами преследует похитителей-монголов, а на помощь и в подкрепление старшинами вызвано еще 50 сородичей, которые вот-вот должны подойти. Из всего этого вранья ясно видно, какая цель была перед голоками, и объясняется, кто были туземцы, которых мы спугнули несколько дней тому назад на берегу реки. Наша сила, уверенность в себе и активность остановили предполагавшееся нападение на экспедицию. Во время переговоров, которые мы намеренно затягивали, подтянулись наши тылы. Голоки же, сказав, что едут дальше преследовать конокрадов, сели на коней и исчезли с глаз.

На сближенных дистанциях, с мерами предосторожности, двигается наш караван к перевалу Неджи-Дабан. Но ввиду того, что этот перевал из-за сыпучести троп непригоден для верблюдов, Н.К.Р. решает завтра идти на другой перевал, милях в семи отсюда, а сегодня остановиться в долине Неджи. И это решение, как оказалось потом, избавило нас от нового и худшего столкновения. В горах нас ждала засада на первом перевале, и как раз в числе 50 человек, о которых говорил предводитель партии, вышедшей нам навстречу. Слух о нашем движении дошел сюда уже давно, и нападение подготовлялось несколько недель, о чем нас смутно, тоже по неясным слухам, предупреждал таинственный лама.

Особенно тщательно выбирается по распоряжению Н.К.Р. место лагеря (см. схему 2). Места для палаток выбраны непосредственно под кручей в несколько футов высоты, с ровной площадкой наверху. На ней вырыт ряд окопов, приспособленных для стрельбы в обе стороны. Из окопов этого верхнего яруса обстрел достаточно хорош назад и на фланги. Вперед огонь свободно может быть открыт через верх палаток. Палатки стоят в ряд. Сзади наши, далеко вперед вынесены туземные майхане. Нижние окопы расположены на фронте лагеря перед туземными палатками. Правые — с расчетом обороны сектора перед выдающимся мысом, а передние дают превосходный обстрел равнины. Левый фланг обслуживается левыми окопами верхнего яруса. Таким образом военное искусство Запада противопоставлено беспорядочному нападению азиатских воинов.

Верблюды на ночь укладываются между линиями палаток справа, а лошади выдвинуты табуном вперед влево, так как при шуме стрельбы они неизбежно, сорвавшись с коновязи, потоптали бы лагерь и внесли бы ненужную суету. В холмике перед палаткой Н.К.Р. и его супруги вырыто углубленное укрытие на случай обстрела лагеря с фронта. Охранение вверено часовому на верхней площадке, и при нем в окопе находится дежурный по охране. При всяком подозрительном движении или шорохе он подходит к часовому. В дежурной части три человека караула, дремлющие под кручей. Остальные люди распределены на случай тревоги по окопам. Секторы имеют своих начальников-европейцев. Маневренный резерв собирается к палатке Н.К.Р. Все патроны и наручное оружие сложены у той же палатки. Все распределено, окопы вырыты, и на душе совсем спокойно.

После обеда в лагере начали появляться голоки. Это, конечно, тоже своего рода разведка. Часовые, составленные в козлы ружья и суровое отношение к посетителям производят должное впечатление. Их не боятся, а это наиболее импонирующий всякому азиату фактор. В довершение всего далай-ламский нерва в разговоре сообщает голокам, что у нас есть пулеметы. Голоки прекрасно знают, что это за штука — пулемет. Они необычайно жадны к оружию и с вожделением рассматривают издали наши ружья. «О, это маузер, не наган», — говорит один из воинов, смотря на револьверную кобуру проходящего мимо доктора. Оказывается, в предгорьях Марко Поло прекрасно разбираются в системах новейшего оружия.

С небольшой свитой появляется старшина. По обычаю азиатской вежливости, он приходит в гости без оружия, как и все остальные. У этого нотабля необычайно хитрый вид и облик, начиная с одутловатого скуластого лица с жидкой бородкой и кончая кафтаном и лисьим колпаком — удивительно похож на облик московского стряпчего XVII столетия. Он сообщает, что послана отмена прибытия подкрепления, и рассыпается в обычных цветистых азиатских любезностях.

Из гор со всех сторон сгоняются стада баранов. И это опять показатель того, что их угоняли в безопасные места на случай боя. А может быть, это военная хитрость для успокоения нашей бдительности. Вечером Н.К.Р. лично обходит все посты, он входит во все мелочи, расспрашивает обо всех деталях предполагаемой обороны и осматривает окопы.

ПКП

13 сентября. Прошли 4 часа, остановились у места, где Найчжи-Гол, а вместе с тем и наша дорога, круто сворачивает с прежнего западного направления на юг к Найчжи-Дабану. За невысокой грядой Гурбун-Найчжи видны снежные вершины хребта Марко Поло (монгольское название КангарДакчин). Лагерь свой мы разбили невдалеке от монгольских аилов, единственно уцелевших от последнего разгрома, учиненного голоками в прошлом месяце. Тогда же ими были убиты трое монголов, полуистлевшие трупы которых мы видели по дороге из Цайдама в горы. За всю дорогу долиной Найчжи-Гола, представляющей собою богатое урочище, мы не встретили ни одного аила, хотя во многих местах видны были следы недавних стойбищ. Когда мы подъезжали к последним аилам, навстречу показалась группа вооруженных всадников числом в 16 человек, быстро пробиравшихся между песчаных барханов на взгорье, лежавшее влево от нашей дороги. По-видимому, они собирались совершить обходное движение нашей колонны, но замеченные вовремя, они были предупрежде ны. По распоряжению Н.К. мы повернули обратно и, поднявшись на высокий берег реки, заняли удобную в боевом отношении позицию. Увидев наш маневр, монголы, которых мы приняли сначала за голоков, остановились и тоже заняли позицию шагах в 400 от нас. Тогда один из наших табунщиков, торгоут Очир, поехал навстречу противнику, крича что-то по-монгольски, монголы, в свою очередь, стали по одному подъезжать ближе. Так было установлено взаимопонимание, и инцидент, суливший опасности, закончился благополучно. Из дальнейших разговоров с монголами мы узнали, что они приняли нас за монгольских солдат, т.к. мы ехали с флагом. Из этого можно заключить, что эти монголы, боящиеся своих же солдат, вероятно, находятся в дружеских отношениях с голоками и, может быть, вместе с ними предпринимали военные операции против таджинерских монголов в прошлом месяце. Внешность этих людей не внушала никакого доверия: грубые тупые лица, уродливое телосложение и недоверчивый взгляд исподлобья делали их похожими на каких-то гномов из сказки. Все они были одеты в грязные бараньи шубы с обнаженнойправой рукой и плечом, имели длинные тибетские мечи за поясом и древние пистонные и кремневые ружья. На наше современное вооружение они смотрели с завистью. Впрочем, они прекрасно были осведомлены о преимуществах и недостатках самых разнообразных систем оружия. Так, придя к нам в лагерь, они определили у Ю.Н. пистолет «маузер», у меня и Голубина наганы. Браунинг доктора они назвали детской игрушкой. На ночь мы установили усиленную охрану лагеря, по предложению полковника были даже вырыты в нескольких местах ложементы.