24-10-27, Дневники участников Тибетской экспедиции

24/X Вьюга. Судьба табуна. Вестники.

ЕИР

Торжественно утверждаю решение Наше, что Ур. первая, еще до ухода к Нам, услышит звуки дальних миров. Это надо произвести в земном состоянии, иначе опыт не будет иметь эволюционного значения. Даже Наша башня слишком изъята от горнила человеческого. Озабочусь домом и условием режима. Предполагаю лишь спокойствие и некоторое терпение. Могу радоваться, ибо это будет первым реальным шагом к сношению с дальними мирами, т. е. к следующему пути человечества, или победа над самыми разъединяющими силами. Торжественно утверждаю А. М. западным Д. Л., этим исполняется давнее пророчество. Теперь Сам Держатель Сокровища может определить отношение к Ламе Тиб. или временно признать его, или начать самостоятельное очищение религии. Также поручаю А. М. провозгласить мирные Ш. А. Мысль пятого Д. Л. пусть воплотится! Утверждение Д. Л. должно было произойти на месте Тиб. не далее третьей зоны Братства. Итак, условия соблюдены. На этом месте пятый Д. Л. простился с провожатыми и место стало называться «Белый Чертен». И было это в этот день, и потому считаем двадцать четвертое октября годом для Ш. А. Подробности объявления Ш. А. дам своевременно. Видите, разве мог увезти вас с этого места ранее. Также могу успокоить У., он может найти многие сокровища знания, охраняя свет Истинного Учения. Вижу впоследствии доктора в Сибири охраняющего идею Шт. А. Ч. Б. мог бы скорее получить близкого человека, если бы мог проявить преданность Ур. и А. М. Сестра О. дает ему испытание. Так заключим этот день сознания больших поручений. Пусть будет Свет Невидимый хранить. Вижу Люм. заместителем Д. Л. в Америке. Явите радость сужденному — довольно. Предоставляю Д. Л. найти привет последнему из тибетских исказителей Учения.

ЮНР

24 октября, 1927. Мокрый снег шел всю ночь, и мы были разбужены шумом, производимым монголами, которые очищали палатки от снега и разгребали пешеходные дорожки в лагере. Если нам не удастся получить достаточно зерна из Нагчу, положение животных каравана может стать критическим. Майор прибыл, чтобы записать все наши требования и прочитать нам свое письмо губернаторам Нагчу. По его словам, задержка была вызвана тем, что чиновники Нагчу получили серьезный выговор от правительства за пропуск путешественников, которые прибыли перед нами. Он посоветовал нам послать губернаторам какой-нибудь подарок, который смог бы сделать их более дружественными. Мы, соответственно, написали письмо губернаторам и сообщили им о нашем положении, о здоровье госпожи Рерих и о нашем твердом намерении достигнуть Индии самым коротким маршрутом. Письмо было послано вместе с серебряным столовым набором и полевым биноклем.

Сильные юго-западные ветры и тяжелые облака предотвратили таяние снега, и мы чувствовали большое беспокойство за наших животных, которые, как нам сообщали, ослабли в результате нескольких дней снегопадов.

КНР

Опять ночью была вьюга, нанесло еще снега, который идет и сейчас. Один верблюд уже не встал. Получили чудовищное сообщение, что майор из-за снега не хочет посылать людей в Нагчу и приедет к нам к 10 ч. утра, между тем как мы сами видели двух милиционеров, только что проехавших в Нагчу. Н. К. предполагал прибавить к вышеупомянутой декларации нижеследующее, но тяжелое положение животных теперь исключает это:

"Мы имели в виду по приходе в Нагчу пожертвовать наш верблюжий караван лхасскому правительству с целью реализации его для священных целей. К этому мы имели полное основание, так как дошедшие сюда верблюды шли бодро. Теперь же чья-то жестокость грозит довести верблюдов до гибели. Таким образом, тот, кто проявляет эту жестокость, наносит ущерб не только священным задачам Посольства, но и лхасскому правительству". Не забудем, что здесь мы стоим уже пятнадцатый день, теряя время и силы. Не потеряв этих двух недель, мы имели бы возможность написать письмо из Лхасы в Америку, которое пришло бы туда до 24 ноября. А теперь?!

Решили оштрафовать пьяниц за вчерашнюю драку по пяти янчан, лишив их ожидаемого подарка. По отношению к пьяницам Н. К. готов на самые решительные меры. Надо заметить, что Н. К. никогда не курил и не пил, а всю свою общеизвестную энергию почерпнул исключительно из внутренних свойств своей физической и духовной сущности.

Около 10 ч. утра приехал майор под зонтиком от снега и сообщил, что может послать в Нагчу только своего солдата и одного из местных жителей. Врученное ему письмо губернаторам пожелал предварительно вскрыть, чтобы узнать содержание, и предложил несколько этимологических поправок, но Ю. Н. считает, что его транскрипция тибетских слов была научно правильна.

С этого дня можно считать здоровье Ю. Н. восстановившимся. Е. И. также чувствует себя удовлетворительно. По справкам майора оказалось, что менее чем в один перегон отсюда имеется более высокая трава, ввиду чего сегодня уже отсылаем наших животных с двумя торгоутами, вооруженными винтовками, и пятью местными хорами. В ближайшем монастыре живет почитаемый местным населением лама, который в настоящее время, озабоченный нашим положением, медитирует, то есть входит в контакт с высшими силами, чтобы помочь нам. Ему послали сегодня хатаг с приношением. По мнению майора, разрешение в Нагчу на наш проезд уже получено, но губернаторы хотят уладить сначала дело Фильхнера, затрудняясь, как поступить с ним. Между прочим, майор советовал раздать нашим людям оружие, так как около Нагчу случаются грабежи - недавно посланный, например, слуга генерала так и пропал без вести. Просматривая письмо, майор очень настаивал, чтобы там не было упоминания его имени, в противном случае губернаторы постесняются принять или, как здесь выражаются, "съесть" подарок. Ввиду этих соображений посланный нами местный житель по имени Таши-Копчок и другой его спутник должны изложить губернаторам наше тяжелое положение и просить разрешения проехать в Нагчу, передав подарки - бинокль и серебряный сервиз. В случае, если разрешения дано не будет, то майор строжайше приказал им привезти подарки обратно. Посылаемый с местными жителями солдат вовсе не должен показываться на глаза губернаторам, так как письмо и подарки идут от нас помимо местной власти, и тогда, по компетентному мнению майора, губернаторы "съедят" подарки и дадут разрешение. Таков поучительный и "тонкий" план старого майора, знающего свойства и обычаи тибетской администрации.

Майор был в очень веселом настроении, благодарил за данное ему вчера лекарство фенацетин от мигрени и шоферские очки, а сегодня выпросил у Ю. Н. бутылку от одеколона Пивера; последнее обстоятельство и привело его в радушное настроение. Во время разговора майор плюет в палатке Ю. Н. на пол и сморкается в небольшую сложенную вдвое специальную суконку из тибетского красного с зеленым сукна с крупными крестиками. При отправлении животных на пастбище остался на месте один верблюд, видимо, больной или обессилевший.

НВК

24.X. Установилась зима. Белая равнина, белые горы и голубые просветы на постоянно затянутом облаками небе.

Сегодня днем пришел в лагерь Кончок. Он совершенно пьяный, затеял драку с Серингом из-за каких-то денег. Пришлось вызвать солдат, которые увели Кончока к майору. Торгоут Очир поехал сегодня в Нагчу к губернаторам в сопровождении тибетского солдата. Он везет им подарки от Н.К.Р. Одному бинокль, другому чайный сервиз, и при подарках — соответствующее письмо. Очиру, кроме этого, поручено сделать в Нагчу закупки провианта, а если удастся, и фуражу. В виде конвоя едут местные крестьяне с мечами и фитильными ружьями. У лагеря стоят заседланные, приготовленные для дальнего пути лошади. Одна покрыта синим чепраком и взнуздана желтой уздечкой с колокольчиками и красивым красным налобником. Это лошадь солдата. Уезжающие садятся и скрываются в хлопьях снега. Сегодня же уходят на лучшее пастбище верблюды. Оно довольно далеко, почти под самым Нагчу. Но лучше там, нежели здесь, где их ждет голодная смерть. Ведет их называемый нами Том-Тит-Тот, так похожий на персонаж из английской сказки. С ним идет конвой хоров. Лошадей тоже гонят в горы, где будто бы сохранилась трава. С табуном идут торгоуты. Из каравана осталось: 22 лошади, 17 мулов и 33 верблюда. Решено 4-х лучших верблюдов не отсылать под Нагчу и оставить при лагере.

ПКП

24 октября. 8 ч. утра. За ночь выпал еще снег и продолжает идти до сих пор.

9 ч. утра. Вернулся посланный к майору с извещением, что сегодня ехать в Нагчу нельзя изза снега. Снег выпал на 4 дюйма. К 10 ч. должен придти майор.

11 ч. утра. Пришел майор. Поставил ряд новых условий для посылки гонца в Нагчу. Теперь вместо нашего слуги едут двое солдат его конвоя. Письмо губернаторам пришлось вскрыть и переписать, т.к. майор поставил условием, чтобы его имя ни под каким видом в письме не упоминалось.

1 ч. дня. Гонцы отправлены. Принято предложение майора отправить наших животных на лучшие пастбища за день пути на северовосток. Животные будут отправлены сегодня же в сопровождении двух табунщиков. Со своей стороны майором также назначены для охраны наших стад трое местных жителей со старшиной. Нашим табунщикам выданы 2 карабина Маузера и 40 шт. патронов.

5 ч. дня. Новый десятник, похожий на Мольера, по выражению Н.К., оказался не буддистом. Он принадлежит к секте бонпо. Становится понятным, почему внешность и некоторые из обычаев племени хор так мало отвечают буддизму. Сущность учения бонпо до сих пор еще мало известна европейцам. Одно очевидно, что ими приняты многие обряды и символы буддизма, но только в их противоположении и сохраняя древнейшую шаманскую основу.

7 ч. вечера. Почти весь день с небольшими перерывами шел мелкий снег. С утра одним из наших лам устроена на шесте небольшая ветряная мельничка, на крыльях которой написаны заклинания против снега.

В соседнем монастыре старший лама погружен в глубокую медитацию над благополучным разрешением вопроса о пропуске нас в Лхасу. Н.К. передал через майора этому ламе хадак и пожертвование на монастырь в размере 10 долларов.