30-10-27, Дневники участников Тибетской экспедиции

30/X Восторженный отзыв об Н. К. и Е. И. Кунг-Кушо Доринга и настоятеля Чумби. Н. К. о Японии.

КНР

День морозный. Ночью мыши натаскали зерна в сапоги и шапку Ю. Н. Вероятно, ввиду холодов они, видя каждую ночь вещи на одном и том же месте, думают поселиться в этих теплых вместилищах, натаскав туда предварительно продовольственных запасов.

Ждем сегодня гонца из Нагчу, отвозившего наше последнее послание губернаторам и письмо Далай-Ламе. Вспоминается, что генерал говорил Ю. Н. о своей встрече с братом прежнего Далай-Ламы герцогом (Кунг-Кушо) До-рингом и настоятелем монастыря в Чумби Томо-гэшэ-ринпоче, которые с восторгом отзывались об Н. К. и Е. И., встреченных ими в Дарджилинге и Сиккиме. Кстати, имя генерала - Кап-шо-па; он Хорчичаб, то есть верховный комиссар области Хор и князь древнего тибетского рода (ми-ванг).

Сегодня посылали за майором; получен ответ, что собирает для нас масло и кошмы и вскоре появится. По слухам, в Лхасе имеются среди монахов и японцы. Н. К., с симпатией отзывающийся о Японии, упоминает, как один японец написал по просьбе одной леди в ее альбом: "Вспоминайте нас при закате солнца, мы же будем вспоминать Вас при восходе" - правильно географически и многозначительно.

НВК

30.X. Уже три недели стоит наш лагерь тропических палаток в местности Чунарген на высоте 15.000 футов над уровнем моря.

Н.К.Р. ведет дипломатические переговоры с Нагчу и через него с Лхасой, но пока результатов нет. Очень похоже, что вызов по нашему делу 25-летним генералом на Чунарген пожилых губернаторов — их сильно обозлил, и мы косвенно платимся за отсутствие такта в молодом администраторе. Местные старшины, до которых доходят кое-какие слухи, утверждают, что кроме всего в дело вмешана и одна могущественная держава, агенты которой всячески стараются помешать продвижению экспедиции Н.К.Р. по Тибету.

Становится все холоднее. Днем, при солнце, в палатках –12° С. Топливо приходится находить под снегом, его очень мало, и нет теплой воды для мытья. Бриться все давно перестали. Палатки занесло снегом, и мы наваливаем его с наветренной стороны к палаткам, чтобы защититься от ветров. Сплю не раздеваясь и кутаясь во все, что есть теплого. Прибыл с пастбища торгоут. Он говорит, что и там высохшая трава под корой льда и пеленой снега, и лошадям нечего есть. Пал мул и верблюд. Очень плохи 5 лошадей, 3 мула и верблюд. Из-под Нагчу пришло сведение, что пало 4 верблюда. Скоро мы уже не сможем двинуться собственными силами. На указание майору, что Н.К.Р. желает продать часть животных и на это есть желающие хоры, майор ответил, что пока не разрешены вопросы, касающиеся самой экспедиции, продажа животных не может быть разрешена. Конечно, это заявление для нас не играет никакой роли, но туземцы боятся покупать, и все налаживавшиеся сделки расстроились. Покупатели рассчитывали увести животных на восток, где ниже и есть пастбища. Теперь, распоряжением буддиста майора, животные обречены на гибель. «Пусть все живущее живет» звучит здесь какой-то насмешкой над заветами Будды. «И это в стране, которая считалась крепчайшим оплотом чистого учения Благословенного», — говорит Н.К.Р.

Вечером Н.К.Р. в разговоре вспоминает японца, написавшего в альбом английской даме: «Вспоминайте нас при восходе солнца. Мы будем вспоминать Вас при закате». Сильно сказано, и не придерешься.