19-04-28, Дневники участников Тибетской экспедиции

19/IV Вооруженный бунт тибетцев. Арест старшины. Ночная стража. Крутой перевал. Смерть верблюда. Гималаи. Ледяные мосты. Сага-цзонг. "Keep smiling!"

ЕИР

Законы энергий, пробуждающихся в человеке при познании йоги, действуют точно и неизбежно. Никто из прикасающихся к йоге не может отрицать, что жизнь его не изменилась в основе. Конечно, жизнь могла стать или широко преображенной, или особо ничтожной в зависимости от свойств духа. Мы говорим каждому — прими полную чашу Амриты! Но свобода выбора остается за каждым. Будьте осторожны с настроенным инструментом, он как факел во тьме! Нарушая его, вы вредите себе, ибо его междумировой путь нерушим, и как солнце светит устремление йога. Нелегок путь его! Теперь др. Только берегите себя, ибо худшая часть пути кончилась. Можно знать, что химозной в этих местах не имеет силы. Урусвати было томительно вспомнить воплощение друидическое, когда она защищала солнечное знание от нападок извращенного христианства. Была избранною Матерью Друидов. Что означает мертвый ребенок? Это символическое дитя в знак отречения от земли, от продолжения обычного рождения. Было ли это время упадка знания друидов? Когда Мы уходили, это был срок — не упадок. Был ли Учитель друидом? Да. Главным жрецом? Да. Знала ли я Учителя в этом воплощении? В духе — довольно. Ночь на 20-е апр. «Стоячая смерть». — «Апология великого штейна!» — «Мы наблюдаем возвращение к первичным формам». — Ночь на 21-е. «

Урусвати, через два-три года будешь в Моем раю!»

ЮНР

19 апреля. Мы выехали в семь часов утра и вернулись немного назад по пройденной дороге до узкой горной долины, ведущей к перевалу Цукчунг ла (18000 футов). Недалеко от входа в долину мы обнаружили еще один кромлех с рядами каменных плит. Как и в Лапсару, камни наполовину были занесены песком. Местный старшина ничего не знал о камнях, но, по его словам, они были установлены подобным образом неким лха, или местным божеством.

Подъем к перевалу был очень крутым, и бедным животным пришлось тяжело. Им часто приходилось останавливаться для восстановления дыхания. С вершины открывался вид на три долины: Цукчунг на северо-востоке, Цукчен на западе и Сага дзонг на юге и юго-западе. На горизонте с запада и востока поднимались могущественные снежные вершины Трансгималаев. Самым заметным среди них был прекрасный пик Сага Джочунг, отчетливо видимый среди вершин, образующих восточную ветвь горной цепи, на которой находился перевал Цукчунг. Спуск был крутым, и всем пришлось идти спешившись вниз по песчаным склонам. Широкое горное ущелье вело к бассейну Чорта Цангпо, притока реки Брахмапутры. Далеко на юге сквозь туманную дымку можно было видеть белоснежные очертания северных отрогов Гималаев в районе Ньелам.

Равнину, по которой мы ехали, покрывал щебень. Трава была скудной, и нигде не было видно рогатого скота. Сага дзонг скрывался за низким песчаным отрогом, вдающимся в равнину. С вершины отрога мы получили первое представление о местности. Сага представлял собой пестрое сборище грязных каменных лачуг и находился на месте, открытом для всех ветров и бурь тибетского нагорья. Перед деревней мы были встречены местными чиновниками, которые проводили нас в подготовленный лагерь. Юго-восточнее дзонга были поставлены две палатки, и толпа местных жителей и солдат из небольшого отряда, размещенного в форте, пришла посмотреть на нас. Несмотря на то, что чиновники получили специальные инструкции непосредственно из Лхасы, ничего не было приготовлено, и нас попросили остаться на три дня в Сага, чтобы дать властям время на обеспечение каравана животными. Начальник форта находился в Лхасе, и управление велось его персональным представителем, нирва, или казначеем дзонга, который также уехал по служебным делам в район. К нему был отправлен посыльный с требованием сразу же возвратиться в форт. Между тем младший чиновник, оставшийся в форте, отказался обсуждать ситуацию.

Наш караван прибыл в лагерь поздно ночью; мы сильно беспокоились за верблюдов, задержавшихся на перевале. Около одиннадцати часов ночи погонщик с тремя верблюдами добрался до лагеря и сообщил, что четвертый верблюд погиб на вершине перевала.

КНР

Вчера уже поздно вечером выяснилось, что сопровождавший нас старшина отказался дать яков в добавление к местным и поднял на бунт двенадцать человек из прибывших с ним людей. Пришлось отправить к нему в лагерь троих наших вооруженных людей - Г., П. К. и Кончока - в сопровождении местного старшины для ареста бунтовщика. При приближении наших людей один из тибетцев схватился за меч, тогда Г. вынужден был зарядить винтовку и направить ее на угрожавшего. Все притихли, а старшину, связав, арестовали до отправки в Сага. Картина сразу изменилась: начались униженные поклоны и просьбы отпустить старшину, а также обещания исполнить все требования. Старшина был отпущен, причем с него было взято честное слово рано утром грузить яков, а на ночь в лагере выставили караул из трех человек, вещи сторожили двое тибетцев.

Ночь прошла спокойно. Встали в половине шестого утра, но только около 8 ч. удалось собрать всех тибетцев и начать погрузку. Долго ловили местных лошадей, которые убегали от своих хозяев, а те только махали руками. Наконец в начале девятого удалось выйти в путь. Дорога и сегодня была чрезвычайно красива. Шли долиной по направлению к горам, переходили ледяные мосты над горными потоками, поднимались все выше торной долиной вдоль реки, пока ясно не увидели перед собой высокий и чрезвычайно крутой перевал. Лошади с трудом одолевали крутизну, которую невозможно было обойти, и часто останавливались. Наконец моя лошадь окончательно остановилась, так как седло, несмотря на две подпруги, сползло ей на круп. В это время далеко внизу поднимались верблюды, один из которых закричал, зашатался и упал замертво. Это был молодой верблюд, очевидно, или недостаточно привыкший к высотам, или более истощенный. Спуск оказался длинным и каменистым.

С перевала открылся вид на Гималаи со стороны Непала, куда мы и идем через Сага-цзонг. Вид Гималаев совершенно отличен от Трансгималаев - сплошь белые вершины, покрытые вечным снегом, искрящимся на солнце. Спустившись в долину, опять переходили по ледяным мостам и через бурно текущие потоки. Встретили маленькие, низкорослые, не выше вереска, зеленые кустики туи и уже в часе пути от Сага, справа у аила, в долине, увидели высокую голубовато-зеленого цвета гору. Путь от стоянки до Сага-цзонга занял около шести часов. Кроме верблюда, оставили еще одну приставшую в пути лошадь.

Сага, громко именуемый цзонгом, совершенно не оправдывает своего названия. Это в сущности маленький аил на мусорной куче с двумя постройками в центре, обнесенными стенами из квадратной формы булыжника, скрепленного глиной. Жителей мало. Начальник этого цзонга в Лхасе, а его заместитель отсутствует, приедет завтра. Ни лавок, ни какой-либо торговли нет, пополнить наш провиант нечем. За год, говорят, не приезжал ни один купец из Непала, а между тем Сага находится почти на границе Непала и в 14 днях перехода от его столицы Катманду, где имеются и электрическое освещение, и автомобили. Люди здесь, несомненно, коренные тибетцы, поражают бедностью, неопрятностью и уродством.

Предписание из Лхасы о нашем продвижении было получено месяц назад, но ничего приготовлено не было. Извещение, посланное нами с дороги, не дошло. Завтра простоим здесь для выяснения дальнейшего пути. Зерна для лошадей и четырех верблюдов осталось на полдня. Баранины и сахара нет. Всего этого в Сага ("Приятное место" в переводе) не имеется. Жители, ходившие за Брахмапутру, находящуюся в двух днях пути, уверяют, что и там такая же безжизненная местность. Но теперь мы ко всем рассказам относимся равнодушно, так как и о сегодняшнем перевале говорили, что он пустячный и мы его не заметим, а между тем его не вынес один верблюд, тибетцы при подъеме задыхались, а их лошади, тяжело дыша, останавливались через каждый шаг, собаки же ложились, а одна из них - Каду - выла.

На нас высота не действует, может быть, отчасти в силу привычки, а может быть, и потому, что мы строго соблюдаем диету, не курим и не пьем вина. Е. И. утверждает, что нам благоприятствуют и другие обстоятельства. Правда, опасность подстерегает нас на каждом шагу, но мы все живы и здоровы, бодры и улыбаемся. "Keep smiling!" - говорят американцы, и мы не падаем духом, несмотря на тернии и тяжесть пути по Тибету, который мы теперь исколесили почти вдоль и поперек, начиная с сентября прошлого года, и приобрели право говорить о Тибете со знанием дела.

НВК

19.IV. Прекрасный восход. Восточные стороны снежных гор лиловеют и освещаются розовым светом; а над ними бирюзовое небо утренних сумерек.

Лганье — вторая натура тибетцев. Их указание, что «существует две дороги; по одной такие перевалы, что их нельзя пройти, по другой такой маленький перевал — которого мы даже не заметим», оказалось враньем. Пошли по «легкой» дороге. На ней перевал, лошади еле его взяли и пал верблюд, груз которого пришлось перегружать на яков. Пройдя боковую долину и скользкое ледяное поле в несколько километров длины, пришлось подниматься по такой круче, что лошади еле двигались, останавливаясь через каждые три-четыре шага. Я попробовал слезть, но оказалось, что тогда лошадь совсем отказалась идти. Тащить же ее за повод из-за одышки было немыслимо... и пришлось опять с трудом сесть и так, по шагу, по два добраться до высоты. Оглядываюсь назад. Далеко за нами вся панорама пройденной нами системы Трансгималаев. Склоны гор, обращенные на юг, бархатисто-зеленые и бесснежные, мягкого тона. Внизу, точно муравьи, карабкаются вверх транспортные верблюды и яки. А наверху уже близко, почти над головой, линия хребта, который мы переваливаем, четко вырисовывающаяся на безоблачном небе. Кое-где ноздреватый, посеревший снег. На него поднимаются наши передовые всадники. Наконец, все наверху. Этот хребет выше многих остальных. Не поддается описанию красота вида и чистота редкого горного воздуха.

Мы слезаем с усталых лошадей. Перед нами спуск, такой же трудный, как и подъем. Дальше барьером стоит новая горная гряда — а дальше, за ней, какая-то иная, отличная от обычных... белоснежная, в девственном снеговом уборе. Мы собираемся тесной кучкой и смотрим на эти далекие горы. И есть на что смотреть. Это — Гималаи. Они кажутся очень близкими, но на самом деле до них не меньше 100 миль. Дальше Сикким и Непал, а еще дальше... жемчужина мира — Индия. На первом плане зеленые холмы, опудренные снегом, непосредственно за ними мрачные отвесные скалы.

Говорим с Н.К.Р. о дальнейшем путешествии и о том, что еще увидим. «Увидите Эверест — говорит, улыбаясь, Н.К.Р., — смотрите, не проглядите». И серьезным тоном добавляет: «Не проглядите, как это часто бывает в жизни, когда перед занявшимся мелочами незаметно проходит самое большое, самое ценное. Эверест — один, и ценностей, проходящих раз в жизни перед человеком, — тоже немного».

Переходим опасный покатый лед. Опускаемся ниже, и Гималаи скрываются за ближайшей к нам горной цепью. Путь лежит через ущелье с шумящим в нем быстрым пенистым потоком. Дальше — долина, запертая в высоких холмах прекрасных тонов, гармонично переходящих один в другой. Малиновые, оранжевые, желтые и нежно-зеленые. Ярко-малиновые — показывают на присутствие железо-марганцевых рождений; дальше гора бирюзово-зеленоватых оттенков — здесь наличие окиси меди.

Кочковатая долина, переходящая в нагромождение камней; зеленых с белыми жилами, розовых, белых гранитов, порфиров и других пород — целая гамма красок и оттенков. На склонах холмов появляются первые заросли туи, а под скалой пенится с шумом свергающийся с нее водопад. У заводи пасутся домашние яки, помесь с коровой. При нашем проходе они поднимают головы и тупо смотрят на нас.

Маленький перевал, равнина, потом поворот на юг между двумя холмами — и перед нами дзонг Сага. Печальный поселок с несколькими мазанками и убогим дзонгом. По недоразумению или хвастовству — тибетцы называют его Сага, что означает «приятное место». Прибегает губернатор, грязное существо в европейской засаленной шляпе. В ухе у него бирюзовый кулон в бледном тибетском золоте. Из Лхасы получен приказ о нашем приеме. Расставляются палатки, и скоро лагерь принимает свой обычный вид. Впрочем, несмотря на приказ, уртонных животных не приготовлено. Доньер, который пойдет с нами отсюда, рекомендует маршрут на Янжу. Здешние власти, так же как и крестьяне, удивлены, что из Шендза нам был дан не кратчайший путь по южной дороге, а по никем не посещаемой северной дороге. С продовольствием очень трудно. Ни молока, ни других продуктов в дзонге нет. Мясо тоже трудно достать. Лошади и мулы имеют только половинную дачу на завтра.

Недалеко от Сага мы опять видели мольбище. Оно довольно древнее, с вросшими в землю камнями. Характерен приподнятый фута на три амвон. Направление мольбища также на восток. К сожалению, из-за суеверия туземцев никакие раскопки не возможны.

Н.К.Р. сказал: «"Штурм неба" был бы хорош, если бы он превратился в исследование Дальних Миров, которые не хотят признать ни религия, ни наука». «Устремление к духовному должно быть связано с потом земного труда».

ПКП

19 апреля. Сага-Цзонг. Конечно, сведения населения о дороге абсолютно не отвечали действительности: говоря, что по дороге не будет перевалов, они говорили очевидно заведомую ложь — за эти два дня пути мы имели два перевала, по крайней мере, более 18000 футов каждый, с очень крутыми подъемами и спусками. На втором перевале, сегодня, у нас пал один верблюд и на спуске стала лошадь. В цзонге были очень удивлены, узнав, что нас послали этой дорогой, тогда как есть другая, более удобная дорога от Чокчу до Сага-Цзонга. Цзонгпен в отсутствии, яки для нас не приготовлены, несмотря на то что письмо правительства о нашем продвижении получено в цзонге месяц тому назад. Заместитель цзонгпена также в отсутствии.